Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Вскоре мы стали задумываться и над проблемой «материальных импульсов», стимулировавших военное противостояние на Ближнем Востоке. Примерно в конце 50-х — начале 60-х годов массивные поставки на Ближний Восток современного или близкого к современному оружия стали постоянным моментом и нашей, и американской политики. С 1986 года мы постепенно стали вносить коррективы, ограничивая шаг за шагом поставки оружия, но так, чтобы особенно не обидеть дружественные арабские страны. Кстати, к этому подталкивали нас и финансовые соображения. Эти вопросы занимали все большее место, особенно в контактах с представителями Сирии, поскольку именно они настаивали на постоянном увеличении и модернизации поставляемого оружия. От нас ждали и прямо-таки требовали, чтобы мы в своих поставках по количеству и качеству оружия шли «нос в нос» с США. На майской 1986 года встрече с Хаддамом мною было сказано:

— Вы знаете, кое у кого из наших друзей в развивающихся странах есть тенденция искать решение всех вопросов только с помощью оружия. Наш подход строится на том, что в ракетно-ядерный век надо ориентироваться на политические методы. Политический потенциал должен использоваться широко и с полной отдачей.

Более того, внимание сирийской стороны было обращено на то, что поставки оружия на Ближний Восток могут стать препятствием на пути урегулирования конфликта.

Известно, что в арабо-израильском конфликте ключевая проблема — палестинская. В том, что палестинский фактор не был задействован, коренилась едва ли не основная причина провала всех попыток американцев реализовать свои планы урегулирования на Ближнем Востоке. Но включить этот фактор, существенно повлиять на позицию палестинцев можно было лишь при наличии единой позиции внутри самой ООП, причем такой, которая предусматривала бы мирный путь и признание государства Израиль. Здесь решающее значение имела позиция Арафата. Из своих встреч с ним и поступавшей информации я вынес впечатление, что это — деятель сравнительно умеренной ориентации, сознающий реальные возможности палестинского движения. Но эту ориентацию можно было реализовать лишь в случае поддержки со стороны арабских государств. А среди них существовало соперничество за влияние на палестинцев.

В обоих этих смыслах сирийская позиция была, разумеется, особенно важной. Между тем сирийско-палестинские отношения в это время были очень обострены. В этих условиях мы без устали доводили до сведения руководства Сирии пожелание поддерживать Организацию освобождения Палестины. «Такая линия явилась бы поддержкой центростремительных сил в Организации, препятствовала бы потере ею своей действенной роли. Иная линия означала бы содействие расколу…»

Я отнюдь не упрекал Сирию, говорил об этом с целью преодоления раскола в палестинском движении. Когда 15 апреля 1988 года мы встретились с президентом Асадом, эта тема была одной из главных. Разумеется, мы делали все возможное, чтобы воздействовать на палестинцев, подвинуть их на реалистические позиции, что практически означало не только признание государства Израиль, но и способность согласиться с перспективой добрососедского мирного сосуществования с ним, отказ от лозунга вооруженной борьбы.

На встрече с Арафатом 9 апреля 1988 года я высказал ему свое пожелание:

— Ни в коем случае не беритесь за винтовку, хотя вас на это пытаются толкнуть. Мирное сопротивление — сильная позиция. Она встречает поддержку в мире.

По поводу «плана Шульца» мой совет Арафату заключался в том, что не следует его отвергать: мировое сообщество этого не поняло бы. Руководителю ООП было сказано, что «Советский Союз настойчиво действует в пользу справедливого и всеобъемлющего урегулирования с учетом интересов всех — и арабов, в том числе палестинцев, и Израиля. Мы готовы конструктивно взаимодействовать со всеми участниками процесса. Речь должна идти о балансе интересов».

В беседе с Арафатом я настойчиво подчеркивал важность межарабского согласия в основных вопросах ближневосточного урегулирования, особое значение сирийско-палестинского взаимопонимания. Вспоминая сейчас все эти беседы, не скажу, что они были легкими. Хотя в арабском мире уже не было установки на войну, настрой там, пусть далеко не у всех, еще не стал достаточно реалистическим. Тем более что думающих, умеренных, разумных арабских лидеров постоянно подстерегали политиканы и демагоги, всегда готовые пустить в ход ультранационалистическую и фундаменталистскую пропаганду. Да и плохо помогала делу оккупация арабских земель, вызывающие жесты и высказывания представителей правых кругов Израиля. Но, как известно, капля точит камень. И я убежден, что эти наши усилия в течение ряда лет тоже сыграли свою роль в постепенном «смягчении» арабской позиции.

Мало-помалу мы стали налаживать контакты и с Израилем, на первых порах главным образом неофициальные. Это был путь к исправлению явно ненормального положения: отсутствие дипломатических отношений, самоизоляция от страны, с населением которой мы были связаны и исторической памятью, и тысячами различных живых нитей. Но одновременно мы предпринимали эти шаги с прицелом на ближневосточное урегулирование: без конструктивной позиции Израиля никакие переговоры были, конечно, немыслимы.

Контакты, о которых идет речь, шли по разным каналам — общественным, экономическим и иным. В мае 1988 года, беседуя с заместителем премьер-министра и министром иностранных дел Египта А.Магидом, я говорил, предназначая это, конечно, не только для его ушей:

— У нас нет предвзятого отношения к Израилю. Отношения были разорваны в конкретной ситуации. Они могут быть восстановлены в новой конкретной ситуации.

14 сентября 1990 года я принимал в первый раз израильских министров И.Модай и Ю.Неемана и имел все основания заметить, что «действительно все меняется, коль мы сидим здесь с вами за одним столом». А осенью 1991 года дипломатические отношения между СССР и Израилем были восстановлены.

Нашей миротворческой работе на ближневосточном направлении помогла, безусловно, нормализация отношений с Египтом, которые долгое время находились в замороженном состоянии, а вернее, в ситуации явного недоброжелательства. В 1988–1991 годах я дважды встречался с Президентом Египта Хосни Мубараком и с заместителем премьер-министра и министром иностранных дел Магидом. Всякий раз мы основательно обсуждали ближневосточную проблему, размышляя о путях, ведущих к ее смягчению, к переговорам, а затем и урегулированию. Должен сказать, египтяне проявили понимание идей нового мышления. Обнаружилось также, что подходы к ближневосточной проблеме у нас близкие, если не совпадающие. И я с удовлетворением пришел к выводу, что в своих усилиях в этом направлении буду иметь в лице Мубарака союзника.