Александр Бушков - Корабль дураков, или Краткая история самостийности

Двадцать лет Мазепа служил Москве верой и правдой, не проявляя ни малейших поползновений отстаивать «украинские вольности». Вместе с русскими полками гетманское войско участвует в южных походах — за что Мазепа вторым в России (царь Петр только четвертым) получает орден Андрея Первозванного; воюет в Лифляндии, в Польше, подавляет восстания запорожцев и донского атамана Кондратия Булавина. Петр буквально осыпает гетмана подарками и пожалованиями: деньги, соболя, бархат, парча, драгоценности, семга, стерлядь, наконец княжеский титул и переданная в потомственное владение целая волость в Великороссии…

Если с Петром отношения выстроились самые сердечные, то с собственными «подданными» все обстояло далеко не так лучезарно. «Черный народ» откровенно ненавидел закабалявшего их гетмана — не зря Мазепа, подобно Самойловичу, держал при себе «сердюков» и «компанейцев», а чисто казацкие полки старался как можно чаще посылать воевать куда-нибудь подальше.

Как легко догадаться, и среди старшины со временем сложился тесный кружок недовольных гетманом. Возглавлял его генеральный писарь Кочубей, у которого имелись к тому и личные причины. Дело в том, что 65-летний Мазепа загорелся самой что ни на есть пылкой страстью к юной красавице Мотре, дочери Кочубея. Симпатия была взаимной — такой, что Мотря даже сбежала из отцовского дома и какое-то время жила у Мазепы.

История эта принесла колоссальный ущерб гетманской репутации. Дело даже не в тех вольностях, что влюбленные себе позволяли практически на глазах у всех, а главным образом в том, что Мотря была крестной дочерью Мазепы. Согласно суровым церковным канонам, спать с крестницей было все равно что спать с родной дочерью…

Тут в Польше началась нешуточная смута. Объявились сразу два претендента на престол: саксонский курфюрст Август и отечественный шляхтич Лещинский. Благородное панство, набившее руку в подобных делах, разделилось на два лагеря и принялось весело рубать друг друга, разоряя вражеские владения. Чтобы поддержать Августа, в Польшу вступили русские войска и казацкие полки Мазепы. Чтобы поддержать Лещинского, в Польшу вступил со своими обстрелянными молодцами шведский король Карл XII. Война разыгралась долгая и нешуточная…

И вот тут-то старый интриган и прохиндей Мазепа увидел для себя шанс!

Началась тайная переписка с одним из польских королей Станиславом Лещинским. Мазепа обещал выступить на его стороне с двадцатитысячным как минимум войском, а «король Стась» в ответ обещал сделать Мазепу «потомственным князем Русским», отдать ему в удел всю Украину-Русь, которая все же вошла бы в состав Речи Посполитой на правах автономии. Поляки, подсуетившись, даже быстренько нарисовали для Мазепы княжеский герб и послали ему рисуночек, чтоб не сомневался…

Переговоры удалось сохранить в глубочайшей тайне. Кочубей и полковник Искра все же что-то о них проведали и моментально отправили в Москву «сигнал». Однако они, судя по всему краем уха узнали только о самом факте тайных сношений гетмана с поляками и не располагали ни малейшей конкретикой. Донос этот сохранился, он и в самом деле, по отзывам историков, «производит впечатление не обоснованного обвинения, а бездоказательного навета». К тому же московское «руководство» давно было Мазепой прикормлено. Кончилось все тем, что обоих доносчиков выдали на расправу Мазепе. Гётман тут же распорядился их казнить, а все движимое и недвижимое имущество присвоил себе — так оно целее будет…

Буквально через год в Москве самым горьким образом пожалели о необдуманном решении и пренебрежении к «сигналу». Когда на территорию Гетманщины вступил шведский корпус с королем Карлом во главе, Мазепа уже открыто к нему присоединился во главе казачьего отряда…

Однако практически сразу же шведский король обнаружил, что, как говорится, купил кошку за енота. Обещанного Мазепой казачьего войска он не дождался. С Мазепой к шведам прибыла лишь горсточка приверженцев гетмана — пессимисты оценивают их число в полторы тысячи, а оптимисты — в пять. Даже если верна вторая цифра, это была именно что горсточка. Когда Мазепа посылал казачьи полки воевать совместно с московскими, то они насчитывали не менее пятидесяти тысяч сабель. Так что даже по самым оптимистическим подсчетам самостийников к изменившему присяге гетману присоединился лишь каждый десятый казак. Ясно, что население Гетманщины авантюру своего главы никоим образом не поддерживало… Старшины и полковники (в том числе и те, что сначала последовали за Мазепой) в массовом порядке прибывали к Петру. Новым гетманом быстренько выбрали полковника Ивана Скоропадского. Еще через шесть дней митрополит Киевский, посовещавшись с высшими церковными сановниками, публично провозгласил Мазепе и его сторонникам анафему, то есть церковное проклятие (не отмененное до сих пор). Чучело Мазепы при большом стечении народа подвесили на виселице.

Сам он тем временем печально сидел в лагере шведов, уже отлично осознавая, что дал маху. Пришедшие с ним казаки составляли силу ничтожную. Карл косился недружелюбно. Запорожцев, сдуру выступивших было на стороне Мазепы, московско-казачий отряд разнес вдребезги. Единственным утешением были три бочки денег, которые гетман прихватил с собой. В общем, жизнь как-то не задалась…

С горя Мазепа начал тайно посылать гонцов к Петру, обещая загладить вину, сделать все, чтобы способствовать поражению шведов. Обещал даже, что непременно постарается захватить живьем короля Карла и «представить по начальству». Вполне возможно, что бывший гетман, дабы восстановить прежнее положение, охотно все это проделал бы, да вот беда, не было ни силенок, ни возможностей… Каким бы опытным и хитрым игроком ни был Мазепа, но настал момент, когда тузы в рукаве закончились.

Дальнейшее проистекало просто и незамысловато. Под Полтавой петровские полки совместно с отрядами присягнувших на верность казачьих полковников расчихвостили шведов в хвост и в гриву. Воинство Мазепы по неведомым нынче причинам участия в Полтавской баталии не принимало. Остатки Карловой орды были окружены регулярной кавалерией Меншикова и казаками, после чего с превеликим облегчением сдались.

Карл и Мазепа в сопровождении буквально горсточки «сподвижников» сумели все же ускользнуть и бежали к туркам. Там Мазепа лишился последней радости — тех самых трех бочонков с деньгами. Карл их, деликатно выражаясь, «позаимствовал» и раздал своим шведам. Вскоре Мазепа отдал богу душу — не исключено, что от лютого огорчения…

Иные нынешние украинские историографы, как легко догадаться, облагородили эту историю до полной неузнаваемости. На полном серьезе утверждается, что Мазепа заключил с Карлом «равноправный союз» — вот только никаких письменных подтверждений этому не находится, да и современники событий об этаком «союзе» дружно помалкивали. Тем не менее громогласно провозглашается, что Мазепа-де из самых благородных побуждений намеревался создать «независимую украинскую государственность».