Богуслав Суйковский - Листья коки

- Кого - всех? - Не понял Рада. - Своих соплеменниц?

- Да, сеньор. Один из наших солдат уцелел, он спрятался за портьерой и все слышал. Каждую девку о чем-то спрашивали, а потом - р-раз топором по голове...

- Ну, это их дело. А что потом, дон Паскуаль? Что же было потом?

- Потом все высыпали из дворца с радостными криками. Они кричали, что белый вождь мертв и что они уже одержали победу. А тут Гонсало и Эрнандо Писарро точно в таких же серебряных латах, на таких же лошадях, как Хуан, и прямо на них. И дикарям показалось, что это сам убитый воскрес, да еще в двух обличьях. Они в панике отступили, а тут уж и пушки сеньора де Кандиа дали по ним залп. Грохот, дым, крики. Подоспели и другие. Ударили с разных сторон, и скоро все было кончено.

Однако Манко, царек этих краснокожих, уцелел и теперь окружил город, собираясь сломить гарнизон длительной осадой. К нам пробрался оттуда один солдат с приказами, но, вероятно, больше никому не прорваться. У них столь тщательная охрана, что разве только птице удастся перелететь.

Диего де Альмагро размышлял недолго. Судьба предоставляла ему редкий случай. Если он нанесет удар теперь и спасет братьев Писарро и весь гарнизон Куско, то окажется избавителем. И вся добыча, сосредоточенная в Куско, станет его собственностью. Кое-что он уступит, чтобы не нажить себе слишком много врагов, но большая часть достанется ему.

Когда же Рада язвительно пробурчал: "Слава богу, одним ублюдком из этого вшивого "рода" меньше. А если немного подождем, так, может, подохнут и остальные!" - Альмагро сурово отозвался:

- Там испанцы защищаются от языческой нечисти. Только это важно. Мы идем на помощь.

Проблуждав три дня, они ночью подошли к Куско. Дон Паскуаль хвалился, будто эти места он знает столь же хорошо, как и окрестности родной Севильи, и утверждал, что, когда рассветет, они увидят с вершины холма и лагерь индейцев, и сам город. Он советовал ударить с той стороны, где крепостные стены наиболее мощные и где индейцы сосредоточили меньше всего сил, не предполагая, что противник может подойти отсюда.

Однако Альмагро принял иное решение.

- Речь идет не о том, чтобы прорваться в город, но чтобы освободить его. И поэтому мы должны уничтожить Этих дикарей. Значит, необходимо нанести удар там, где сосредоточены их главные силы и где находится сам Манко.

- Это, скорее всего, со стороны дороги на Кито. Возле главных ворот.

- Наверное. Итак, начнем оттуда. Ночью мы должны подойти как можно ближе и на рассвете нанести внезапный удар.

- Лучше всего перед рассветом. Подлые язычники в это время возносят молитвы восходящему солнцу и не слитком бдительны.

- Да, я знаю. Жаль, однако, что мы не можем оповестить наших, находящихся в городе, что наступаем на Куско. Тогда они могли бы действовать вместе с нами.

- Наши пушки оповестят их об этом. А Эрнандо Писарро - хороший солдат, он сам сообразит, как поступить.

Им предстояло пересечь тракт. Они выбрали подходящее место и стали переходить через дорогу, как вдруг в одном отряде сломалось колесо, и всей колонне пришлось задержаться. Когда при уже меркнувшем лунном свете они постарались исправить поломку, со стороны города показался часки.

Испанские дозоры издали заметили его и предупредили Альмагро, который пришел в отчаяние. Ведь теперь индейцы узнают о замыслах белых, и испанцы лишатся главного козыря - их нападение не будет неожиданным для неприятеля.

Бегун замер на мгновение. Наверное, краснокожий негодяй хочет определить количество испанцев! Он слишком далеко, чтобы стрелять, можно промахнуться, а кони устали, не догонишь его... Уйдет! Сейчас повернется и уйдет.

Часки действительно заметил людей на дороге и тут же распознал в них белых. Стальные латы в лунном свете поблескивали совсем не так, как бронзовые доспехи индейцев, а главное - пришельцы были верхом на лошадях.

Он заколебался. С тех пор как началось восстание, все уже знали: одинокий белый при встрече с индейцами погибает. Индеец, приблизившийся к белым, тоже погибает. А если и останется в живых, то только как раб.

Белые идут куда-то ночью. Кто они, откуда и зачем они идут, до всего этого простому бегуну пет дела. Хотя ясно: они замышляют что-то недоброе. Но ведь он - часки, неприкосновенный гонец сапа-инки. Наверное, даже белые не посмеют его тронуть.

Он оглянулся на город. Кругом лагеря стража, белые не могли пробраться тайком. Но, кажется, это какой-то незнакомый, нездешний отряд. Возможно, даже военачальникам ничего о нем не известно. Может, следует вернуться и предупредить?

Но одержала верх привычка к, слепому, с детства привитому послушанию. Он, часки, должен бежать туда, куда его посылали. Думать о чем-либо другом не его дело.

Плавным, широким шагом профессионального бегуна он устремился с вершины пригорка прямо на преградивших ему путь испанцев.

- Для дела сапа-инки! Освободить дорогу! Для дела сапа-инки!

- Он не должен уйти! - поспешно бросил Альмагро, и индеец свалился тотчас, как только приблизился к белым. Умирая, он все еще продолжал шептать:

- Для дела сапа-инки...

Диего де Альмагро ошибался, полагая, что гром его пушек послужит для осажденных сигналом к совместной борьбе. Было еще темно, так что не удавалось различить ни холмов вокруг, ни самого города, который находился поблизости. Испанцы перестраивались, готовясь к схватке, когда где-то впереди глухо, тяжело, как бы нехотя, ударила пушка.

Потом прогремело еще несколько залпов. Эхо всколыхнуло ночь и прокатилось поверху, замирая вдали.

Наконец отозвались и мушкеты - сухо, отрывисто, словно зло огрызаясь.

- Штурм. - Дон Паскуаль не сомневался. - Индейцы начали штурм. Мадонна Севильская, благослови нас! Они атакуют ночью.

Непроглядный мрак озарился какими-то желтоватыми отблесками, мерцающими искрами, а затем на фоне внезапно полыхнувшего зарева обозначился черный, резкий силуэт города. Куско оказался дальше, чем думалось проводнику.

- Что-то горит.

- Это сделано нарочно. Все уже готово для штурма.

- Палят из пушек, - чутко прислушавшись, шепнул солдат. Бывалые вояки по отзвукам битвы безошибочно определяли ее ход. - Жарко там приходится краснокожим псам.

Но дону Паскуалю гул непрерывной канонады не нравился; с беспокойством он обратился к Альмагро:

- Это, наверное, решающий штурм, если наши совсем не берегут порох. У осажденных его запасы были почти на исходе.

- Значит, мы подоспели вовремя. Вперед!

Воины устремились на вспышки выстрелов. Тихо, осторожно, но решительно: прямо через поля, какие-то рвы ч барьеры из камня, пересекая проселочные дороги, испанцы добрались до опустевшего индейского лагеря, миновали его. Теперь до города - рукой подать: оттуда уже доносились отдельные крики. Казалось, стрельба из мушкетов ослабевает. Но пушки продолжали палить часто и деловито.