Франсуа Блюш - Людовик XIV

Будущие поколения получили в наследство в полном объеме все эти высказывания. Мы позабыли сегодня, что иезуиты, какое бы подчас они ни вызывали раздражение, выступали во главе всех заграничных миссий (область, в которой сама Франция выступала тогда в первых рядах), являлись огромной силой, брошенной на народное образование, подъем которого ознаменовал правление Людовика XIV (в 1711 году у них 108 учреждений в королевстве, формирующих кадры нации, кадры для административной монархии), возглавляли научные изыскания и способствовали получению глубоких знаний в разных областях (Вольтер включает в свой список видных авторов эпохи Людовика XIV 32 имени иезуитов). Мы забыли, что даже преследуемые янсенисты продолжают представлять во французской Церкви очень сильную партию: в 1713 году, когда король подшучивает над отцом Летелье по поводу тех немногочисленных друзей, которых насчитывают иезуиты, духовнику в ответ удается назвать лишь шесть имен. Это заместитель прокурора Шовелен, докладчики в Государственном совете Ормессон и Жильбер (внук секретаря суда Донгуа), государственные советники Арменонвиль, Амело и Нуэнтель {224}. Мы забыли, наконец, как полезен был для короля Франции орден иезуитов, всесилие которого распространялось и на земные дела. Аббат Лежандр пишет в 1690 году: «Как во времена расцвета Австрийской империи иезуиты были австрийцами, так же они стали французами, когда Франция при Людовике XIV одержала верх не только над этой империей, но и над всей Европой. Впрочем, так как Людовик XIV всегда оказывал им милости и свое покровительство, удостаивал их чести, иезуиты всех стран всегда были рады продемонстрировать ему свое усердие» {54}.

Если Людовик XIV поощрял этот всесильный орден иезуитов и покровительствовал ему, у него не было тех же причин — несмотря на сходство названий — поддержать небольшой конкурирующий институт отца Жана Эда, конгрегацию Иисуса и Девы Марии. Этот бедный священник, хотя и был братом историка Мезре и ревностным миссионером нормандских и бретонских провинций, имел все основания бояться, что могут разогнать его конгрегацию. Королевские грамоты, подписанные Людовиком XIII в 1642 году, предоставляли этой новой конгрегации лишь временную привилегию. Анна Австрийская, которая участливо относилась к отцу Эду и просила его вести проповеди при дворе, ушла из жизни в 1666 году. Начиная с 1673 года на основателя ордена эдистов не прекращались литься потоки клеветы, рождающейся даже в среде приближенных короля. Его наперебой упрекали в том, что он злоупотреблял своей властью, вводя в литургию «новые праздники в честь сердец Иисуса и Девы Марии» (в этом пункте он следует за кардиналом Пьером де Берюлем, и является предшественником Маргариты Марии Алакок; за то, что он смешивал в какой-то степени почитание Девы Марии и воспоминание о Марии де Валле, монашке Марии, его прежней сподвижнице, ставшей образом для подражания; наконец, за то, что он одобрял взятое обязательство поддерживать точку зрения Рима, какой бы она ни была. С января 1674 года по май 1678 года у бывшего протеже королевы-матери были только одни неприятности. Он напрасно посылал прошения королю. Нужно было вмешательство архиепископа Парижа, чтобы избавиться от этого устоявшегося недоразумения.

Шестнадцатого июня 1678 года Жан Эд был наконец введен в Сен-Жермене в королевскую спальню. Людовик XIV прошел сквозь толпу вельмож, направляясь прямо к старому священнику, обратился к нему необыкновенно ласково и предоставил слово. «Ваше Величество, — сказал отец Эд, — склоняясь пред вами, я хотел бы выразить мою нижайшую благодарность за ту доброту, которую Ваше Величество оказывает и которую я имею честь и утешение еще раз почувствовать, прежде чем умру, и хотел бы публично заявить, что нет на свете человека, который относился бы к своей службе с большим усердием и рвением, чем я» (из этого видно, что даже святые стремились тогда подражать стилю придворных). И попросил короля оказать ему его «монаршее покровительство) и «милости». Людовик XIV ответил: «Я очень рад, отец Эд, вас видеть. Мне о вас говорили. Я уверен, что вы много работаете. Я буду рад повидать вас еще и буду вам помогать и оказывать покровительство во всех случаях». После этих любезных фраз, произнесенных перед придворными и архиепископом Арле, конгрегация Иисуса и Девы Марии была спасена, но ее достойный основатель должен был ждать четыре с половиной года этой аудиенции, которая дала ему покой.

Даже если бы конгрегация эдистов, скромная по своему численному составу и ограниченная ареалом западных провинций, потеряла окончательно королевское покровительство или распалась (а ведь вместо этого она вновь набрала силу в 1678 году), то нельзя было бы серьезно упрекать в этом короля. Людовик XIV не был обязан точно взвешивать заслуги Марии де Валле или считать непреложной набожность, которая базируется на культе сердца Иисуса. Впрочем, всем реформаторам приходилось преодолевать разные трудности. Еще меньше понятно, почему король Франции так долго, с такой суровостью относился к такому институту, как конгрегация ораторианцев, уже достигшему своего расцвета, основанному у нас кардиналом Пьером де Берюлем, не прекращая всячески третировать этот институт, вместо того чтобы его поддерживать.

Напрасно она, конечно, соперничала с орденом иезуитов. Ее семьдесят два коллежа были ничем не хуже коллежей ордена иезуитов. Конгрегация ораторианцев имела также отличные семинарии. У нее было меньше ученых и писателей, чем у соперничающего с ней ордена, но кто скажет, не находилась ли она впереди него по глубине философского мышления (возьмем, к примеру, Мальбранша или даже Ришара Симона), по педагогической эффективности, красноречию (например, Маскарон, Массийон)? Иезуиты ставят себе в заслугу то, что они сражаются ad majorет Dei gloriam (ради вящей славы Господа), и, кажется, слишком стараются монополизировать такую борьбу. Может быть, церковь в век святых даже нуждалась в подобных соревнованиях и в напряженности, которые являются генераторами новых произведений, новых стилей? Может быть. Но Людовик XIV, вероятно, был бы мудрым и осторожным, если бы выступил лишь в роли арбитра в их состязаниях. Кризисы больших религиозных споров не являются настоящими кризисами. Король был достаточно тонким человеком, чтобы понимать это.

Вместо этого он встал на одну сторону и ошибся. Зачем было так поощрять сыновей Лойолы? Зачем было преследовать детей де Берюля? Конечно, в ту эпоху все были одержимы религиозными вопросами. Маркизы говорили о предопределенной благодати, как доктора Сорбонны. Богословие с некоторых пор вышло за пределы церквей, монастырей, библиотек: о религиозных доктринах спорили, как сегодня о политике. А Людовик XIV принадлежит своему веку. Он разделяет чувства, предрассудки этого века, определяет вкусы века. Но не надо забывать, что в этой области религиозной доктрины он считает своим долгом вмешиваться во все, как некогда это делал его прадед Филипп II Испанский, и проявлять чрезмерную заботу об «интересах Неба».