Сергей Ефременко - Милосердие смерти [Истории о тех, кто держит руку на нашем пульсе] [litres]

На самом же деле мы уезжали осознанно и, конечно же, не по причине материальной. Я просто видел, какой беспредел творился в бывшей Югославии, какая вопиющая несправедливость торжествовала и как цинично и безжалостно уничтожалось православие. Эта ситуация мне представлялась похлеще гонения на евреев в нацисткой Германии, и, как мне казалось, мировое сообщество негласно поддерживало этот геноцид. Я решил, что не смогу стоять в стороне. Сейчас это выглядит сумасшествием, но тогда я верил, и верил искренне. Я слушал свое сердце.

Сейчас эта мальчишеская мотивация может казаться смешной и глупой. Но возвращаясь раз за разом к тому времени, я еще ни разу не пожалел о своем решении. Сейчас бы точно не поехал. А тогда – молодость, идеалы, книги, война в Испании, Хемингуэй… Нет, не жалею. Только скорблю.

Подготовка к командировке была недолгой: беседы в штабе округа, затем был разговор с женой.

– Я уезжаю в командировку на конгресс в Англию, а сразу оттуда на специализацию в Германию. Я уезжаю на три месяца. Так что ждите подарков и крутых шмоток с Запада! Да, сама понимаешь, связь дорогая, так что писать и звонить буду нечасто. Но ты не волнуйся, время пролетит быстро, и вернется твой сокол совсем ученым и богатым. Ну а потом, ты же понимаешь, после такой специализации только один путь – в Москву, в Главный госпиталь. Так что потихоньку готовься к переезду и началу новой жизни в столицах.

Жена, умная и проницательная женщина, с тоской во взгляде, понимая неизбежность предстоящего, тихим спокойным голосом ответила:

– Артем, я все понимаю. Я в курсе твоих устремлений, но, может быть, ты будешь строить свой карьерный рост более приемлемым для семьи путем? Нашим детям по одиннадцать лет. Ты подумал, что мы будем делать в случае твоего невозвращения из командировки? Как жить? Я понимаю, что уже ничего не изменить и ты все равно поедешь в так называемые Англию и Германию. Но вспомни, каким полуинвалидом ты вернулся из Армении.

Молодость, идеалы, книги, война в Испании, Хемингуэй… Нет, не жалею. Только скорблю.

Она тихо заплакала и ушла на кухню. И в ее плаче, в ее взгляде была такая вселенская тоска – тоска, вместившая тоску всех вдов и одиноких женщин мира.

– Послушай, родная… Ты о чем? Я что, на войну собираюсь? Я еду в просвещенную Европу, в Англию и Германию. Я еду затем, чтобы мы наконец-то вырвались из наших руд сибирско-бандитских в столицу. Мы же всегда мечтали об этом! И перестань меня хоронить. Я неубиваемый, ты же знаешь. Я вечный.

И я верил, что я вечный. Я не испытывал никакого страха перед самыми тяжелыми и самыми опасными командировками, во мне всегда сидел какой-то кураж, и малейшая заварушка с опасностями и погонями всегда приводила меня в возбуждение. Во всех этих поворотах судьбы я видел только приключения, что, несомненно, раскрашивало мою жизнь в яркие тона.

Я обнял жену за плечи, повернул ее заплаканное лицо к себе и нежно поцеловал. Я начинал прощаться. Дети спали.

– Когда улетаешь?

– Завтра в шесть утра придет машина. Едем вдвоем с Юрцом.

– О господи! А Юра-то куда лезет? Анютке еще года нет. Идиоты вы подлые, только о себе и думаете, никакой ответственности и совести. Карьеристы безголовые!.. – И слезы опять покатились из ее прекрасных зеленых глаз.

– Прекрати нас хоронить. Немедленно прекрати.

Собирались молча. Не забыли положить в чемодан, кроме всего необходимого, черный парадный гражданский костюм-тройку, белые рубашки и, конечно же, черные туфли.

Утром, поцеловав спящих детей и коротко простившись с заплаканной и не спавшей всю ночь женой, я выскочил к полковому «газику», где уже сидел Юра. Судя по его лицу, ему тоже досталось в последнюю ночь.

В Москву летели транспортником. В Чкаловске нас встретил парень в гражданском и отвез в какую-то квартиру, обычную, двухкомнатную, со всем нужным для жилья. На кухне в холодильнике был запас необходимых продуктов и даже четыре бутылки пива.

– За вами приеду в шесть утра. Будьте готовы к этому времени.

Инструктаж только для нас двоих проходил в каком-то глубоко казенном здании без вывески. Три дня нам рассказывали, что и как делать в полевых госпиталях в отрыве от основных баз обеспечения в глубоком тылу противника. Рассказывали про специфику и характер ранений, про аналоги русских медикаментов. Мы постарались запомнить минимальный набор слов сербского языка, во многом схожего с украинским, тем не менее понятным и не требующим переводчика.

Нам рассказали о ранениях и медикаментах, а еще о том, что будет, если мы попадем в плен или погибнем.

Конечно, мы обсудили вопросы, касающиеся конфиденциальности, подписки о неразглашении военной тайны, с соответствующими параграфами и перечислением кар при нарушении. В случае нашей гибели семья обеспечивалась пожизненной пенсией по потере кормильца при выполнении правительственного задания. В случае попадания в плен один из сценаристов спокойно и четко изложил алгоритм поведения.

– Не надо строить из себя героев. При современных методах фармакологии и искусстве пыток вы все равно все расскажете. Так что сразу идите на сотрудничество, открывайте все, что вы знаете и не знаете. И главное, – пытайтесь выйти на публичное представление мировому сообществу, как свидетелей вмешательства Российского правительства в войну в Сербии. Вот при таком раскладе вас точно не казнят, а мы все сделаем, чтобы вас вытащить. Но все же лучше в плен не попадаться. – Он кинул на стол пачку фотографий. На фото были не только трупы, но и все мерзости, которые совершались с пленными от начала пыток до их смерти.

– Так что, парни, лучше пуля в висок, чем то, что вы видите, – сами понимаете. От вас не требуется ведения каких-либо дневников и записей. Вы едете врачевать, а не выполнять разведзадания. Документацию за вас в госпитале будут заполнять наши сербские коллеги. Поменьше говорите по-русски – и вообще поменьше говорите. Контактировать с остальными членами отряда тоже следует только по крайней необходимости. Вы напрямую подчиняетесь начальнику госпиталя и с ним решаете все вопросы. Он для вас непосредственный начальник, и все приказы командования отряда через него. Только через него.

Ну вот и все. Теперь мы точно никто. Солдаты, точнее, врачи удачи.

Вылетали рано утром из Шереметьево-2 с обыкновенными туристическими путевками до Белграда. С собой – только по сумке с нательным бельем и необходимой одеждой, без всяких белых рубашек, галстуков и костюмов.