user - Философия вождизма. Хрестоматия

Политическая антропология старается вести навязываемую ей борьбу в рыцарских формах. Она предлагает мир тем, кто продолжает нападки на нее. Она подчеркивает, что есть два основных подхода к философско-антропологическим вопросам: в одном случае исходной точкой является человек, а в другом — так называемая - «чистая» философия, если она вообще имеет почву под ногами.

Представитель психологической антропологии будет лучшим другом каждому, кто стремится к истине в философских вопросах. Мы не хотим никого подавлять, но и не допустим, чтобы нас подавляли. Поэтому мы должны фехтовать острыми шпагами. Речь идет не только о чести нашей науки, которую так долго поносили, но и о выполнении миссии, великой задачи, которую ставят перед нами немецкий дух и немецкое движение.

Почему другая сторона до сих пор проявляет так мало воли к взаимопониманию? Причина ясна: Все нынешние направления чистой философии восходят к идеализму. В форме гегелевской и послегегелевской философии идеализм некогда почти безраздельно господствовал на немецких философских кафедрах. Но для этого направления философия была равнозначна истории философии и наоборот.

Эту претензию быть философией как таковой сохранила и философия позднего идеализма, имевшая историческую основу. Попытки психологически-антропологического направления внести и свой вклад в решение философских проблем, тиранически подавлялись чистой философией.

Почему направления чистой философии не смогли достичь единогласия, понятно. Ее исходной точкой является история философии. В соответствии с гегелевским мышлением, история философии - если не сущность, то единственно возможная исходная точка любой философии. Однако, чистая философия, занимая монопольную позицию, постоянно выходит за рамки истории философии, позволяет себе высказывания о сущности человека, основой и предпосылкой чего могут быть только исследования живых людей. Сущность человека и его место в мироздании всегда были главным предметом философии. А чистая философия постоянно высказывается о предметах, которые она не исследует и не хочет исследовать, так как принципиально отказывается от эмпирических исследований. У нее нет предмета, объекта исследований, который мог бы послужить основой для таких высказываний. Но наличие такого объекта — единственное средство обеспечить однозначные и согласованные выводы, так как оно заставляет мышление вступить в контакт с реальностью. А чистое мышление из-за отсутствия такого контакта блуждает в самых разных направлениях.

Людей с неискушенным умом философия неприятно удивляет. Любая другая наука непрерывно прогрессирует, она производит, а философия только воспроизводит саму себя и свое прошлое. Ее главная святыня — история философии. Конечно, философия не только может, но и должна заниматься своей историей, но дело обстоит так, что сегодня в рамках философии вообще нельзя заниматься ничем иным. «Философскими» считаются лишь такие работы, которые либо непосредственно посвящены истории философии, либо опираются на нее. Все, что иного происхождения, считается «чисто специальной наукой», не имеющей ничего общего с философией, и на нее поэтому смотрят сверху вниз. Только история философии обеспечивает «посвящение в философию».

Неискушенный человек спросит с удивлением: «Есть ли где- нибудь что-то подобное? Считается ли в медицине главным изучение истории медицины, в математике - истории математики, в физике - истории физики и так далее? Запрещено ли в медицине заниматься живыми людьми, а в физике - физическими процессами?

Своеобразные отношения в философии, которые не имеют параллелей, можно понять только исторически. Это пережиток XIX века, окаменелости гегелевской и послегегелевской эпохи.

Гегель пытался доказать, что история философии - самое глубокое человеческое знание, высшее достижение человеческого духа. Более того: история философии это завершение мирового развития, дальнейший прогресс невозможен. Историей философии завершается не только развитие познания, но и развитие мира вообще. В основе мира, согласно этой классической идеалистической философии, лежит диалектический процесс развития идей. Конечная цель этого процесса, по Гегелю, - осознание идеей самой себя. Наиболее адекватное выражение этого процесса - развитие философских идей история философии...

(Гегеля его товарищи по училищу в Тюбингене называли «стариком». Может быть, в этом - ключ к пониманию его учения?).

На учении Гегеля основывалась первоначально претензия чистой философии на звание царицы наук. Но философия Гегеля не является больше, как некогда, официальной «государственной философией» и поэтому не обязательна для всех. Чистой философии приходится искать новое обоснование своего права рассуждать обо всем. Свою опору она видит в истории философии. Но содержание этой истории - мнения мыслителей всех времен обо всем, что есть в мире. Чистая философия объясняет эти мнения, комментирует, иногда критикует или «додумывает до конца», но мироздание и мнения о мироздании это две разные вещи, как и сущность человека и совокупность мнений о ней философов всех времен. (Самый известный историк философии послегегелевской эпохи действительный тайный советник Куно Фишер однажды поверг в изумление каменотеса, который работал перед его виллой и Гейдельберге, заявив, что примет приглашение в Берлин, если шум не прекратится).

Путаница была возможна только в эпоху отлива философии. Только тогда мнения о предмете могли путать с самим предметом. Но мнением о предмете можно удовлетвориться только ничего толком о нем не зная. Когда же время отлива миновало, внимание снова привлекает сам предмет.

Но требование знания самих предметов вытекает не из теоретической потребности. Нам сегодня необходимо более точное надежное и глубокое знание сущности человека и его места в мироздании, нежели то, которое дает нам чистая философия, а именно научное знание этой сущности. Мнений о ней нам недостаточно. Это все равно, как если бы пациента лечил не врач, а комментатор Галена или Гиппократа. Но сегодня такой подход все еще господствует в философской и психологической антропологии.

Я знаю коллег в Германии и за рубежом, которые считают чудачеством мою борьбу за психологию и против ее подавления чистой философией. Немецким коллегам я отвечу: Те, кто считает эту борьбу ненужной, просто не знакомы с ситуацией и ее подоплекой. А иностранным коллегам я отвечу: Положение психологии в Германии нельзя сравнивать с ее положением в других страна, где психология - специальная наука, не заботящаяся о жизни в целом и о культуре. Немецкая психология сознательно стремится к повышению уровня культуры, народа и человечества. На этом пути она неизбежно сталкивается с притязаниями чистой философии. (За рубежом должны перестать удивляться, что мы - солдатский народ. Нам надо много сражаться, и противоречия в духовной сфере тоже выливаются в борьбу).