user - Философия вождизма. Хрестоматия

Чистая философия продолжает сопротивляться психологии. Борьба с ней — требование нашего немецкого национального движения в сфере культуры. Как движение за создание живого, оно требует, чтобы философски-антрополгические вопросы не решались больше исключительно с точки зрения чистой философии и истории идей, а также с точки зрения наук, занимающихся живыми людьми, прежде всего, биологической психологии. Наше движение требует полного уравнения в правах в вопросах мировоззрения исторического и биолого- психологического подходов. Это требование выполнялось во времена В.Вундта, но потом тесно связанный с крайним либерализмом поздний идеализм снова предал его забвению. Немецкая психология жестоко подавлялась.

Потребуется еще долгая борьба, чтобы немецкое движение одержало победу и в вопросах мировоззрения. Старые противники прибегают к новой и весьма искусной маскировке.

Наше движение обеспечивает полную свободу творчества, тогда как крайний либерализм тиранически стеснял ее рядом обязательных догм...

Культура прошлой эпохи раздваивалась на материалистическую и позитивистскую культуру мертвых вещей и материальных ценностей с одной стороны и на культуру далеких от действительности идей, с другой. Сфере живого внимание не уделялось... То же самое происходило и в области психологии...

Существует опасность, что идею вождя спутают с принципом инквизитора (об этой путанице писал А. Розенберг в статье «Руководство, диктатура и инквизиция» в органе СС «Дас Шварце Корпс» 2 апреля 1936 г.) именно в научной области, прежде всего, в философии, психологии и педагогике. Путаницу вызывает понятие авторитарного руководства, но национал-социалистическое государство вкладывает в него совсем иное содержание, нежели в прежние эпохи.

Многие ожидали, что национал-социализм поведет себя так же, как церковь. Предполагали, что какая-нибудь философская система будет одобрена государством, подобно тому, как Лев XIII в своей энциклике рекомендовал верующим философию Фомы Аквинского как обязательную. Среди тех, кто выступает за это, есть и авторитеты прошлой эпохи. Поневоле согласишься с Э.Криком, что многие преподаватели высших школ позорят наше движение.

Через непроницаемую тьму чисто философских писаний брезжит надежда на то, что и в философии повеет свежий ветер. Кстати, лучшая броня подобных систем - их мнимое глубокомыслие, претензия на то, что они якобы достигли глубин, недоступных для простого разума. Никто толком не знает, о чем, собственно, идет речь в этих произведениях, толкуют их на языке оракулов, и никто не смеет возражать, а если кто-то возразит, то сразу скажут, что он просто не понимает этих «бездонных глубин». Ему даже не дадут защищаться ясным и убедительным образом, потому что ясная аргументация вообще не характерна для этой области.

Этот недостаток ясности оказывает крайней неблагоприятное влияние. Если кто-то станет сегодня ясно излагать свои философские идеи, его удивленно спросят: «Разве это философия? Ведь все понятно!» Похоже, от философии ждут, чтобы она была непонятной и неясной, даже чудаковатой. Если этих качеств нет, то, как считает публика, нет и философии.

(Если кому-то наши выпады против чистой философии покажутся слишком резкими, я хотел бы отметить, что они еще слишком мягкие по сравнению с действиями, которые применялись и продолжают применяться против нас. Ибо мы уже 20 лет ведем оборонительную борьбу. Мы сражались не только за себя и за истину, наша миссия — создание немецкой культуры. Следует помнить, что во времена великих переворотов «фальсификаторами» философии всегда объявляли тех, кто готовил пути для новой философии. Достаточно назвать хотя бы таких еретиков от философии, как Галилей, Бэкон, Декарт и Кант).

Нет более опасного заблуждения, чем предположение, будто установка нашего движения в культурных вопросах - стеснение свободных исследований догмами. Те, кто так думает, далеки от духа нашего движения. Требуя авторитарного руководства в культурной и научной области, они мыслят по схоластическому шаблону. Если бы они одержали победу, немецкому духу пришлось бы снова сражаться против схоластического духа. Эта борьба не имеет ничего общего с различием между двумя христианскими конфессиями, речь идет о духовном направлении, зависящем от сути человека, а не от конфессии.

Чистая философия сегодня единственная научная дисциплина, которая стремится к авторитарному навязыванию своих постулатов, потому что это единственная из научных дисциплин, не имеющая своего предмета исследования. Во всех других науках каждое учение может быть проверено другими исследователями. Так обстоит дело и в психологии и психологической антропологии. Поэтому они — бельмо на глазу у тех, кто хотел бы установить в философии авторитарный принцип. Но эти науки твердо стоят на почве немецкого духа, который требует принимать во внимание нормальные законы жизни, он не может удовлетвориться игрой воображения, которую авторитарно навязывает чистая философия. Немецкий дух требует ясной истины, которую можно проверить, особенно если речь идет об истине, касающейся живых людей. Только тогда немецкая культура станет неприступным бастионом в борьбе против большевизма, отрицающего законы жизни.

Дополнение

Мне пришлось столкнуться с неправильным пониманием изложенных мною мыслей, поэтому я решил внести уточнения во избежание роковых последствий этого неверного понимания.

. Некоторые мои коллеги говорят: «Наконец-то мы стали дисциплиной на биологической и естественнонаучной основе. В качестве таковой мы должны удалиться от философии и стать особой специальной наукой. Предложение сблизить психологию и философию опасно тем, что место эмпирических исследований в нашей области опять займут чисто мысленные конструкции или изложение мнений о людях».

Устами эти людей говорит усталый фатализм, нежелание сражаться, дипломатическое приспособление к существующей ситуации.

Но мы вовсе не собираемся идти на буксире у чистой филосо фии! Не наша отрасль будет ориентироваться на философию XIX века, а новая философи я XX века сделает своей основой работы нашей отрасли.

Мы требуем не перестройки психологии в духе господствующей ныне философии, а наоборот, перестройки философии в духе нашей науки. Мы выдвигаем это требование, сознавая свой священный долг не только перед наукой и истиной, но и перед народом.

Мы не можем отдать науку о человеке и его душе на откуп оторванной от реальности философии в тот момент, когда самые широкие круги нашего народа инстинктивно понимают необходимость организации культуры в соответствии с естественными законами. Так пусть работают инстинкты, а ясные познания нашей науки не будут в этом участвовать?