Фридрих Ницше - Антихрист

Христианское понятие бога — он бог больных, бог-паук, бог-дух — одно из самых порченых, до каких только доживали на Земле; вероятно, оно само служит показателем самого низкого уровня, до какого постепенно деградирует тип бога. Выродившись, бог стал противоречием- возражением жизни вместо её преображения, вместо вечного Да , сказанного ей! В боге — и провозглашена вражда жизни, природе, воле к жизни! Бог — формула клеветы на «посюсторонность», формула лжи о «потусторонности»! В боге Ничто обожествлено, воля к Ничто — освящена!..

Могучие расы Северной Европы не отвергли бога, и это не делает чести их религиозным дарованиям, чтобы не говорить о вкусе. Им бы вовремя совладать с таким болезненным и дряхлым порождением décadence’а! Но зато на них и лежит проклятие, раз они не совладали с ним: их инстинкты впитали болезнь, старость, противоречие, — и с тех пор они уже не творили себе богов! Прошло почти две тысячи лет, и не родилось ни одного бога! И всё ещё продолжает жить и существовать, словно бы по праву, словно бы ultimum и maximum богопорождающей силы (creator spiritus [25]в человеке), жалкий божок христианского монотонотеизма! Эта упадочная помесь нуля, абстракции и возражения, освящающая инстинкты décadence’а в душах, любые проявления трусости и утомления в них!..

Осудив христианство, я не хотел бы совершить несправедливость в отношении родственной религии, превосходящей его числом приверженцев, — это буддизм . Обе нигилистические религии, обе религии décadence’а и близки, и самым замечательным образом разделены. Критик христианства глубоко благодарен индийским учёным за то, что может теперь сравнивать . — Буддизм во сто крат реалистичнее христианства; у него в крови наследие объективной и хладнокровной постановки проблем, он возник в итоге продолжавшегося сотни лет философского движения; когда буддизм появился на свет, с понятием «бог» уже успели покончить. Буддизм — это единственная во всей истории настоящая позитивистская религия — даже и в своей теории познания (строгом феноменализме); буддизм провозглашает уже не «борьбу с грехом », а «борьбу со страданием », тем самым всецело признавая права действительности. Буддизм глубоко отличается от христианства уже тем, что самообман моральных понятий для него пройденный этап; на моём языке он — по ту сторону добра и зла. — Вот два психологических факта, на которых основывается и на которых останавливает взгляд буддизм: это, во-первых , чрезмерная чувствительность, выражающаяся в утончённой способности страдать, а затем — чрезмерная духовность, следствие слишком долгого пребывания среди понятий, логических процедур, от чего понёс ущерб личный инстинкт и выиграло всё безличное (то и другое состояние по собственному опыту известно, как и мне, хотя бы некоторым из моих читателей, а именно «объективным»). Как следствие таких физиологических предпосылок, установилась депрессия — против неё Будда и принимает свои гигиенические меры. Его средство — жить на природе, странствовать; быть умеренным и ограничивать себя в пище; соблюдать осторожность в отношении любых spirituosa, а также любых аффектов, вызывающих разлитие жёлчи и горячащих кровь; не заботиться ни о чём — ни о себе, ни о других. Он требует, чтобы представления приносили покой или радовали дух, и изобретает способы, как отвратить от себя всё иное. Для Будды благо и доброта — то, что укрепляет здоровье. И молитва , и аскетические упражнения исключены, — вообще никакого категорического императива, никакого принуждения , даже и в монастырской общине (всегда можно выйти из неё). Всё подобное лишь усиливало бы чрезмерную возбудимость. По той же причине он не требует бороться с инакомыслящими; ни против чего так не восстаёт его учение, как против мстительности, антипатии, ресентимента («не враждою будет положен конец вражде» [26]— трогательный рефрен всего буддизма…). И справедливо: именно эти аффекты и нездоровы в смысле главной диэтетической цели. С утомлённостью духа, которая налицо и которая сказывается в преувеличенной «объективности» (то есть в ослаблении индивидуальной заинтересованности, в утрате центра тяжести, «эгоизма»), он борется, последовательно относя к личности даже и самые духовные интересы. Учение Будды вменяет эгоизм в обязанность: «одно только нужно» [27]— вся духовная диэта определяется и регулируется тем, как именно тебе отрешиться от страдания (вспоминается афинянин, равным образом объявивший войну чистой «научности», — Сократ: он возвёл личный эгоизм в ранг морали даже в самом царстве проблем).

Предпосылками буддизма служат очень мягкий климат, кротость и вольность нравов, не милитаризм, а ещё то, что очаг движения — высшие и даже учёные сословия. Стремятся к высшей цели — радости духа, невозмутимости, отсутствию желаний — и цели своей достигают . Буддизм — не та религия, в которой лишь чают совершенства; совершенство — это норма.

В христианстве на первый план выходят инстинкты угнетённых и порабощённых: в нём ищут спасения низшие сословия. Здесь занимаются как средством от скуки казуистикой греха, самокритикой, инквизицией совести; здесь постоянно поддерживают (молитвой) аффект в отношении всемогущего , прозванного «богом», — наивысшее считается недоступным, принимается как дар, как «благодать». Нет и ничего публичного: закуток, тёмное помещение — вот это по-христиански. Здесь презирают тело, отвергают гигиену чувственности; церковь противится даже чистоте тела (первое христианское мероприятие после изгнания мавров состояло в том, чтобы закрыть общественные бани, которых в одной Кордове насчитывалось двести семьдесят). Известная жестокость к себе и к другим — это тоже христианское; ненависть к инакомыслящим, воля к преследованию. Мрачные и возбуждающие душу представления выходят на первый план; состояния, к каким стремятся и какие награждают возвышенными именами, — состояния эпилептоидные; диэту выбирают такую, чтобы способствовать болезнетворным видениям и перенапрягать нервы. Христианское — это смертельная вражда к господам земли, к «благородным», — одновременно же и скрытое, тайное состязание с ними (оставляют им «тело», а берут только «душу»…). Христианское — это и ненависть к духу : к гордости, мужеству, свободе, libertinage духа; ненависть к чувствам , к чувственным радостям, к радостям вообще — тоже христианское…

Когда христианство оставило свою первоначальную почву — низшие сословия, нижний мир античности, когда оно пустилось завоёвывать власть среди варварских народов, то здесь исходной предпосылкой для него выступали уже не усталые , но внутренне одичавшие, рвавшие друг друга на части люди — сильные, но плохо уродившиеся. Недовольство самими собой, страдание, причиняемое себе самим, выражались здесь не так, как у буддистов, — не в чрезмерной восприимчивости и болезненности, а совсем напротив, в огромном желании причинять боль и изживать внутреннее напряжение во враждебных действиях и представлениях. Христианство нуждалось в варварских понятиях и ценностях, чтобы одержать верх над варварами, — таковы принесение в жертву первенца, причащение кровью, презрение к духу и культуре, пытки во всевозможных формах, чувственных и иных, помпезность культа. Буддизм — эта религия рассчитана на людей поздних , предназначена для рас добрых, кротких, слишком духовных, — в них так легко вызвать ощущение боли (Европа далеко ещё не созрела для боли); буддизм возвращает этим расам мир и радость, размеренность духовной диэты, известную телесную закалку. А христианству хочется овладеть хищными зверями , и вот его средство — надо заставить их болеть , надо их ослабить — христианский рецепт укрощения , «цивилизации». Буддизм — религия утомлённого финала цивилизации, а христианство вообще не обнаруживает перед собой цивилизации, — оно при известных обстоятельствах лишь закладывает её основы.