Д. Митюрин - Макс Вебер за 90 минут

Так, в «Капитале» дан идеализированный образ капитализма, а не его действительность. Однако сам этот образ не является фикцией, поскольку в нем содержится суть, внутренний закон движения такого сложного явления, каким является капитализм. И в этом смысле идеальные типы и модели имеют огромное методологическое значение для анализа конкретных форм исторической реальности.

Сегодня основные веберовские категории явно недостаточны, и нуждаются в определенных изменениях и дополнениях, вызванных ростом научного знания, его интернационализацией, развитием логики и методологии социальной науки. Звучащая в США и в Германии в адрес Вебера критика акцентирует внимание на невозможности безоговорочного соблюдения «принципа свободы науки от ценностных суждений», а также трудности построения целостной социологической теории на их основе из-за ограниченности и неопределенности. Во Франции же возникли варианты «практической» социологии, оставляющие в стороне и позади теории, построенные на основе веберовских положений.

Вот только будут ли они работать?

Так или иначе, при всем уважении к Веберу, в сегодняшней социологической науке все больше крепнет стремление выйти за пределы, очерченные ключевыми идеями его теории.

И это вполне естественно, поскольку он сам видел назначение научных идей в том, чтобы быть преодоленными.

В своей речи «Политика как призвание и профессия»

Макс Вебер говорил: «Кто ищет спасения своей души и других душ, тот ищет его не на пути политики, которая имеет совершенно иные задачи — такие, которые можно разрешить только при помощи насилия. Гений или демон политики живет во внутреннем напряжении с Богом и людьми, в том числе и с христианским Богом в его церковном проявлении, — напряжении, которое в любой момент разразится непримиримым конфликтом».

Следует отметить, что когда Вебер говорит о политике, его обычно тяжеловесный и суховатый стиль становится ярким и эмоциональным. В этой связи приведем еще одну достаточно показательную цитату, уже из другого его произведения («Наука как призвание и профессия»): «Какой человек отважится „научно опровергнуть” этику Нагорной проповеди, например, заповедь «непротивления злу» или притчу о человеке, подставляющем и левую и правую щеку для удара? И, тем не менее, ясно, что здесь, если взглянуть на это с мирской точки зрения, проповедуется этика, требующая отказа от чувства собственного достоинства. Нужно выбирать между религиозным достоинством и мужским достоинством… В зависимости от конечной установки индивида одна из этих этических позиций исходит от дьявола, другая — от Бога, и индивид должен решать, кто для него Бог, а кто дьявол». По мнению Вебера, этика политической борьбы не имеет с Нагорной проповедью ничего общего, напротив, требуя от человека, того, что принято называть бойцовскими качествами.

Как видим, профессиональный ученый весьма трезво смотрел на сущность политики, но отнюдь не позиционировал себя как человека, не желающего в ней поучаствовать в качестве одного из персонажей. Именно такой точки зрения придерживался К. Ясперс, считавший, что Вебер на редкость глубоко знал и понимал сферу политики, был готов применить эти знания на практике и не сумел сделать этого только из-за неблагоприятно сложившихся обстоятельств.

Тем не менее с подобной оценкой можно и не согласится, поскольку история партийной карьеры Вебера убеждает, что он отнюдь не был готов использовать все средства для достижения власти.

В этом отношении противоречивость немецкого ученого близка к противоречивости одного из его кумиров — Макиавелли, который, четко осознавая, что «политика — дело грязное», испытывал одновременно тоску по практической деятельности. Но, будучи все-таки людьми мысли, а не действия, и Макиавелли, и Вебер, в конечном счете, вынуждены были ограничиться ролью советника государя, причем советника, к мнению которого не прислушивались. Так или иначе — была у Макиавелли и Вебера и еще одна общая черта: оба имели возможность наблюдать и даже работать на закрытой от непосвященных «политической кухне», а затем излагать результаты своих наблюдений.

Но к каким же именно выводам пришел Вебер в докладе «Политика как призвание и профессия»!

Социология политики у него основана на различении сущности экономики и политики, которая, в свою очередь, обусловлена субъективным смыслом человеческого поведения.

Цель экономики, по Веберу, — удовлетворение потребностей, обуславливающих рациональную организацию поведения, а политики — господство одного или нескольких индивидов над другими людьми.

С другой стороны, разделить сферу экономики и сферу политики, как правило, невозможно, поскольку экономическое поведение зачастую может основываться на принуждении, а, следовательно, носить политический характер.

Два этих понятия являются ключевыми для политической социологии Макса Вебера. По его мнению, «власть» обусловлена установкой действующего лица на то, чтобы, преодолев сопротивление другого индивида, навязать ему свою волю. Поскольку одни индивиды могут навязывать свою волю, а у других это не получается (либо они не желают этого делать), отсюда вытекает, что власть является проявлением социальной связи, указывающей на наличие неравенства.

Субъектами власти могут выступать отдельные люди, группы и государство.

«Господство», по Веберу, тесно связано с понятием «приказа», который имеет двоякое значение, поскольку предполагает взаимное ожидание. Тот, кто приказывает, ждет, что его приказу будут повиноваться, а тот, кто повинуется, — что приказ будет иметь приемлемый для повинующихся характер.

В работе «Политика как призвание и профессия» Вебер писал: «…„политика”, судя по всему, означает стремление к участию во власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает… Если о каком-то вопросе говорят: это политический вопрос, то тем самым всегда подразумевается, что интересы распределения, сохранения, смещения власти являются определяющими для ответа на указанный вопрос…

Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как к средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти ради нее самой; чтобы наслаждаться чувством престижа, которое оно дает.

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношения господства людей над людьми, опирающиеся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует».