Д. Митюрин - Макс Вебер за 90 минут

Конфуцианство, собственно, может считаться не столько религией, сколько этико-философским учением.

Тем не менее, хотя и с некоторыми оговорками, Вебер относит конфуцианство к религии, отмечая при этом его предельную рационалистичность и отсутствие явно выраженного интереса к загробному миру.

Важнейшими благами, с точки зрения конфуцианской этики, являются долголетие, богатство, здоровье тела и спокойствие духа, любовь к целомудрию и спокойная кончина, завершающая жизнь. Мотивы загробной жизни, искупления и спасения вообще не были характерны для конфуцианства, а в роли Мессии мог выступать разве что император, надежда на которого, впрочем, никогда не принимала характера утопии.

Государственный культ подчеркнуто прост и лишен какого-либо иррационального начала, вносящего дух беспокойства и беспорядка в строго рациональную этику.

Строй, порядок и гармония — вот основные принципы этики конфуцианства, применимые как к государственному состоянию, так и к состоянию души человека. Как отмечал Вебер, разум конфуцианства являлся рационализмом порядка, и этому были подчинены задачи воспитания и образования. Единственной спецификой конфуцианской этики, по его мнению, являлось то, что она не была враждебна магии, хотя этические добродетели признавались важнее чар и заклинаний.

Таким образом, в конфуцианстве соединялись два начала: этически-рациональное и рационально-магическое. Однако, в отличие от европейского рационализма, китайский был объединен с магией и традиционализмом, из-за чего на Востоке так и не сложилась та форма науки, которая появилась в Европе. Как следствие, не появились и аналогичные с западными моделями рациональные типы хозяйствования и управления.

Рассмотрев индивидуальный облик главных мировых религиозно-этических систем, ученый попытался классифицировать их, исходя из разницы в отношении к миру. Так, согласно Веберу, для конфуцианства характерно принятие мира, для буддизма, напротив, — отрицание. Некоторые религии (христианство, ислам, зороастризм) принимают окружающую действительность на условиях ее улучшения и исправления.

Отношение той или иной религии к миру определяет и отношение к политике и насилию. Так, религия, отвергающая мир, как правило, аполитична. Классическим примером в этом отношении является буддизм, хотя идеи ненасилия характерны и для христианства. В любом случае, признает Вебер, интересы любой религиозной организации рано или поздно вторгаются в сферу реальной политики, что заставляет их «договариваться» и искать компромиссы с властями.

Еще одним принципом классификации религий, по Веберу, является их отношение к идее спасения. Идея эта фигурирует в любой конфессии, но если одни из них предполагают спасение человека через собственное действие (в буддизме), то в других фигурирует посредник-спаситель (христианство, ислам).

В первом случае методами спасения являются либо ритуальные культовые действия, либо действия социальные (благотворительность), либо самоусовершенствование. Во втором случае некоторые из перечисленных факторов также работают, но гораздо большее значение имеет сам факт принадлежности к «правильной» церкви.

Отдельным пунктом Вебер выделил пути спасения, зависящие от внутренней установки человека. Один из таких путей заключается в спасении через активное этическое действие, другой — через мистическое созерцание.

Наконец, еще один предложенный Вебером принцип классификации религий зависит от того, какие именно социальные слои являются их главными носителями:

— носителем конфуцианства, по его мнению, является организующий мир бюрократ;

— индуизма — упорядочивающий мир маг;

— буддизма — странствующий по миру нищенствующий монах-созерцатель;

— ислама — покоряющий мир воин;

— иудаизма — странствующий торговец;

— христианства — бродячий ремесленник.

Разумеется, все они выступают не как представители своих профессий или сословий, а в качестве идеологических носителей этики или религии, которые особенно легко сочетаются с их социальным положением.

Отдельно Вебер выделил «религию париев», подразумевая под этим термином религиозно-этические принципы тех групп населения, которые находятся на низшей ступени «общественной лестницы».

Анализируя религиозную этику «париев» на примере иудаизма, а также различных христианских сект, автор отмечал, что ее носителями никогда не были ни рабы, ни современные пролетарии.

В роли основателей и «пророков» всевозможных новых религий, как правило, пытались выступать мелкие ремесленники либо обедневшие выходцы из более привилегированных слоев; при этом они преследовали единственную цель — сломать существующую социальную иерархию.

По мнению Вебера, в «религии париев» преобладают потусторонние эсхатологические мотивы, в то время как для высших слоев общества, напротив, характерен живейший интерес к «посюстороннему» миру.

Переходя к двум противоборствующим классам современной ему эпохи — буржуазии и пролетариату, Вебер отмечал, что в основной своей массе и те и другие достаточно равнодушны к религии. Религию в таком случае обычно заменяют иные идеологические суррогаты. Однако поскольку пролетариат и примыкающая к нему мелкая буржуазия наиболее зависимы от колебаний экономической конъюнктуры (точно так же, как крестьянин зависим от колебаний погоды), даже в эпоху рационализма именно эти слои общества могут стать объектом религиозной миссии, возможно даже магического характера.

К последнему выводу Вебер пришел еще до революции 1917 года в России и до рождения в Германии фашизма.

Здесь следует отдать должное его дару провидения, поскольку в России двигателем революции были именно пролетарии, а в Германии главной опорой фашизма являлась мелкая буржуазия.

Кроме того, и коммунизм в (ленинско-сталинском варианте) и фашизм (в варианте, предложенном Гитлером) действительно были не просто политико-экономическими моделями, но являлись еще и «религиями» с живым вождем вместо Бога и «светлым завтра» вместо потустороннего мира.

Для такого рационально мыслящего человека, как Вебер, и коммунизм, и фашизм были неприемлемы именно как вызов рационализму, а, следовательно, и самим законам исторического развития.

Согласно Веберу, именно «рационализация» все в большей степени будет определять магистральные пути развития человечества в дальнейшем.

Но что сам Вебер вкладывал в понятие «рационализация»?

В первую очередь под этим термином он подразумевал такую систематизацию, при которой необозримая, хаотичная группа явлений с принципиально бесконечным множеством связей между собой упорядочивается по определенным критериям.