Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

«Запрет не оказал практически никакого воздействия, — объяснил в июне 1993 года Кристиан Ворх, — поскольку поставленные вне закона организации могли с лёгкостью продолжать свою деятельность, просто сменив имя». Именно это и имел в виду Кюнен, создавая разветвлённую сеть групп прикрытия, — всякий раз, когда против какой–либо из них принимались меры, её члены могли отсидеться в стороне, сохранив большую часть своей структуры. Так, например, Франк Хюбнер, руководитель «Германской альтернативы», продолжил председательствовать на еженедельных собраниях, проводившихся все в том же баре в Коттбусе. Те, кто звонил ему в офис, слышали тот же самый автоответчик: «Говорите после пулемётной очереди» [631].

Неонацистское движение было потревожено, но практически не затронуто позерскими попытками правительства восстановить закон и порядок. Сильнее оно пострадало в результате бегства одной из своих молодых звёзд. Измученный угрызениями совести после бойни в Мёльне Инго Хассельбах покинул ряды неонацистов. Он написал книгу воспоминаний о своей деятельности главаря неонацистской банды в Восточном Берлине, о распространении сети Кюнена на Восточную Германию и неиссякаемом денежном потоке, которые ультраправые боевики получали от немецких врачей, юристов и других «белых воротничков», представлявших средний класс. Хассельбах также отметил в высшей степени важную помощь, поступавшую от неонацистов США и других стран [632].

Хассельбах был не единственным, кого встревожили события в Мёльне. Несмотря на холод, по всей Германии прошли демонстрации, на которых люди несли свечи в память о погибших. Участники шествий, представлявшие все слои общества, осуждали шквал расистских нападений. Однако канцлер Коль, опасаясь оттолкнуть от себя правых избирателей, в очередной раз не выразил сочувствия к жертвам. Тем не менее уже стало ясно, что необходимо предпринять какие–то шаги для восстановления репутации Германии, пошатнувшейся после актов насилия. В решении Бонна запретить несколько неонацистских групп большую роль, несомненно, играл фактор воздействия на общественное мнение. Однако почему правительство Германии так долго ждало, прежде чем прибегнуть к подобным мерам? И почему десяткам неонацистских организаций по–прежнему было разрешено продолжать свою деятельность?

Свыше двух лет Коль очернял тех, кто просил убежища в Германии, в то время как политическую ситуацию в стране в значительной степени определяло неонацистское насилие. Стал ли он заложником правых экстремистов? Или неонацисты представляли собой «пятое колесо» государственной политики, принуждая иностранцев покинуть фатерланд под градом пуль, бомб и бейсбольных бит? Хайо Функе, профессор–политолог из Берлина, был среди тех, кто утверждал, что правительство Коля терпело волну расистских выходок, чтобы оказать давление на своих главных противников — социал- демократов. Целью этого давления было изменение 16‑й главы Конституции Германии (гарантия права на убежище). Без поддержки социал–демократов правящая консервативная коалиция не могла набрать необходимых для этого двух третей голосов депутатов. Однако насколько легко можно было «перекрыть кран» неонацистам после того, как ультраправые банды выполнили свою функцию и перестали приносить политическую пользу?

Осенью 1992 года канцлер Коль наконец добился осуществления своих планов. Социал–демократы сдались и согласились захлопнуть дверь перед политическими эмигрантами. Излишне говорить, что именно на этом уже давно настаивали неонацисты. Несмотря на жёсткое осуждение со стороны правозащитных организаций, Бундестаг 27 мая 1993 года принял значительно урезанный закон о предоставлении убежища. Отныне лица, попавшие на территорию Федеративной Республики, должны были прибыть непосредственно из страны, где они подвергались преследованиям. Был запрещён въезд с территории так называемой «безопасной страны», которую беженец или беженка пересекали по пути в Германию. Верховный комиссар ООН по делам беженцев в июне 1993 года предупредил, что новый немецкий закон о предоставлении убежища создал предпосылки для «чрезвычайных страданий и ненужных смертей десятков тысяч людей, бегущих от пресле- дования» [633].

Лидеры неонацистов приветствовали решение парламента как победу своего движения. «Достаточно и того, что мы заставили правительство сделать эти изменения», — заметил Ворх, приветствовавший решение Министерства внутренних дел создать вдоль восточной границы электронную стену, чтобы не пропускать в страну нежелательных иностранцев. Был воздвигнут «коричневый занавес», использовавший для выявления лиц, нелегально пересекающих границу, приборы ночного видения и инфракрасные датчики. Следует заметить, что современные приборы наблюдения попали и в руки неонацистов и скинхедов, вошедших в число новых сотрудников пограничной службы, в том числе патрулировавших границу. [634].

Вместо того чтобы защищать страну от потенциального нападения Красной армии, расширенный контингент солдат–полицейских пытался повернуть вспять волну находившихся в отчаянии беженцев. Однако «коричневый занавес» не помешал немцам отправиться в Восточную Европу. После падения Берлинской стены многие неонацистские группы быстро начали осваивать эту территорию. К ним присоединилась армия бизнесменов, дипломатов и шпионов, пристально следивших за соблюдением интересов своей страны в этом регионе. Германия снова смотрела на восток — на обширные территории, ещё недавно находившиеся под властью Советской России.

17 августа 1991 года, когда часы пробили полночь, гроб с останками Фридриха Великого занял своё законное место упокоения во дворце Сан–Суси близ Потсдама. Возвращение короля домой было обставлено подобающим ритуалом — чёрные конные экипажи, имперские флаги, военный почётный караул, прямая трансляция по германскому телевидению. Канцлер Гельмут Коль и с ним ещё 80 тысяч человек пришли отдать дань памяти легендарному прусскому правителю, значительно расширившему королевство с 1740 по 1786 год. Некоторые зеваки одобрительно кивали при виде плаката «Пруссия жива!» Богато украшенная и пышная церемония ознаменовала собой окончание долгих скитаний тела Старого Фрица, останки которого в последние дни Второй мировой войны были вывезены в Западную Германию, чтобы предотвратить их захват советскими оккупационными войсками. Крах коммунистического режима Восточной Германии проложил Фридриху обратный путь в фамильную усыпальницу.

Эксгумация и перезахоронение воинственного прусского владыки вызвали недоумение у тех, кого тревожили реваншистские тенденции в новой Германии. Некоторые полагали, что подобное обожествление мёртвых будет превратно истолковано неонацистами и прочими правыми экстремистами. В этих кругах Фридрих считался культовой фигурой по причине своих военных достижений. Он часто вторгался в чужие земли, хвастался тем, что «проглотил