Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

«Критический разбор стратагем на сцене Пекинской оперы происходит нечасто. Как правило, в спектаклях имеют место сцены, в которых решающее значение отводится физической силе, ловкости или объему бицепсов. Например, в спектакле Лян Хуань Тао герой Доу Эрдунь [1680–1720] сначала мерится силами в боевом искусстве с [придворным цинского императора Канси] Хуан Саньтаем, и тот терпит поражение из-за того, что его противник прибегает к тайному оружию. [453]Позже обстоятельства складываются таким образом, что Доу Эрдунь сражается с [Хуан Тяньбой] сыном Хуан Саньтая, и тут у Доу Эрдуня крадут его оружие, так что он терпит еще более горькое поражение», — пишет в Жэньминъ жибао Юй Люй (Пекин, 27.11.1998, с. 12). Противостояние Доу Эрдуня и его противника, для которого характерно не использование стратагем, а владение боевым искусством, достигает своего апогея в местечке под названием Лянь Хуань Тао, которое и дало название этой опере.

Однако выражение «Ляньхуаньтао» (буквально: связанные / сцепленные друг с другом обстоятельства) можно рассматривать и как одно слово, которое будет иметь различные значения в зависимости от контекста: оно может означать «цепную реакцию» (например, в случае, когда наркотическая зависимость одного из членов семьи приводит к развитию наркомании у другого, затем следующего и так далее; см. Небеса и ад. Пекин, 1993, с. 205 и след.), «безвыходное положение» (в этом значении данное слово употреблялось в Жэнъминъ жибао (Пекин, 14.11.1998, с. 6) в связи с описанием отношений между Ираком и США, при этом имелись в виду их взаимно враждебные действия), а также и «взаимообусловленные соглашения». В последнем случае можно увидеть определенное сходство означенного положения со стратагемой 35. Так, например, 30 сентября 1978 г. пекинская газета Жэнъминъ жибао писала о западных деятелях, выступавших за то, чтобы предоставить Советскому Союзу ссуды и технические средства, обосновывая это тем, что таким образом возникнет «тесное и взаимовыгодное переплетение отношений» между западными странами и СССР и «взаимообусловленность договорных соглашений» будет сдерживать Советский Союз. За этим предложением стоял следующий расчет: Запад пойдет навстречу Советскому Союзу, а Советскому Союзу, в свою очередь, придется быть благодарным Западу.

Однако словосочетание «ляньхуаньтао» может означать и «ловушку сцепки»: в этом случае обстоятельства, совершенно не связанные друг с другом, искусственно ставятся в зависимость друг от друга, причем без объяснения причин. Например, можно вставить в разумный парламентский проект некую абсурдную оговорку таким образом, что это разумное предложение может быть принято только вместе с этой оговоркой, которая погубит весь проект. Другой пример, возможный в КНР: дефицитный товар можно продавать только вместе с каким-то залежавшимся товаром («с нагрузкой»). В частности, о такой «ловушке сцепки» говорит Ван Жунцзю, рассматривая в июле 1981 г. предложение министра иностранных дел Вьетнама, состоящее в том, что Вьетнам выведет войска из Камбоджи (во всяком случае, частично) в том случае, если страны Юго-Восточной Азии будут оказывать усиленное давление на Китай, чтобы китайско-вьетнамские отношения пришли в норму. Таким образом, Китай в итоге предстал в этой ситуации государством, поведение которого по отношению к Вьетнаму якобы обусловливает длительное присутствие Вьетнама в Камбодже. В установлении «сцепки» (ляньхуаньтао) между давлением на Китай, которого Вьетнам ожидал от стран Юго-Восточной Азии, и перспективой вывода вьетнамских войск из Камбоджи, представленной в качестве ответного обязательства, Жэнъминъ жибао видит попытку посеять раздор между странами Юго-Восточной Азии и Китаем (Жэнъминь жибао. Пекин, 2.08. 1981).

Роман Троецарствие Ло Гуаньчжуна (около 1330–1400) относится к наиболее любимым в Китае произведениям. Сплошные козни и борьба последних десятилетий ханьской династии (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) и последующей эпохи «Троецарствия» (220–265) проходят чередой в этом произведении исторической прозы. Здесь тесно переплетены действительность и вымысел, предоставляющие китайцам неисчерпаемые темы для разговоров.

«Начальник приказа просвещения (блюститель нравов) Ван Юнь ловко пользуется стратагемой цепи» — гласит название восьмой главы романа, согласно [издающемуся со дня основания в 1822 г. французским Азиатским обществом (Société asiatique) (на сегодняшний день вышло 290 номеров)] Journal Asiatique (Париж, ноябрь—декабрь 1851, с. 545) содержащей «одно из лучших мест китайской прозы» (нем. пер. Франц Кун (Kuhn), Die drei Reiche. Франкфурт-на-Майне, 1981, с. 115 и след.). В зале парчовых облаков втайне замышляют цепь уловок [ «Цзинь-юньтан аньтин ляньхуаньцзи», сокр. Цепочка интриг (Ляньху-аньцзи)] — четырехактная пьеса юаньского (1271–1368) анонимного автора, переведенная на немецкий язык (Мартин Гимм (Gimm) [Ред.]. Китайские пьесы юаньской династии («Chinesische Dramen der Yuan-Dynastie»). Пер. Альфреда Форке (Forke), серия Sinologica Coloniensia, т. 6. Висбаден, 1976, с. 109 и след.). При описании, пожалуй, самого известного примера стратагемы цепи пьеса и роман расходятся в деталях, но в основной сюжетной линии они едины. Главная роль в задуманной сановником Ван Юнем стратагеме цепи отведена танцовщице Дяо Шань («Соболий Хвост и Крылышки Цикады»). Этот персонаж отсутствует в официальных исторических сочинениях, но прочие действующие лица существовали в действительности. И само происшествие в основных чертах исторически достоверно. В борьбе за власть после вступления в 189 г. на престол ханьского императора Шао-ди [176–190] вначале одерживает победу правитель [области Хэдун] Дун Чжо (см. 19.9, 29.32). «С тех пор Дун Чжо еще более возомнил о себе и стал буйствовать безудержно. Он присвоил себе титул шан-фу [454]и во всем старался подражать Сыну неба» [ «Троецарствие», гл. 8–9: Ло Гу-анъчжун. Троецарствие. Пер. В. Панасюка. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954, т. 1, с. 104]. Хотел даже стать императором с соблюдением видимости законности. Над династией Хань нависла смертельная угроза. Происходящие далее события я излагаю по современному китайскому комиксу, предназначенному прежде всего юным читателям. [455]

«В двухстах пятидесяти ли от Чананя Дун Чжо заложил крепость Мэйу, на строительство которой согнали двести пятьдесят тысяч крестьян. Стены крепости по высоте и толщине не уступали чананьским. В Мэйу были дворцы и склады с запасами провианта на двадцать лет. Дун Чжо выбрал восемьсот молодых и красивых девушек из народа, нарядил их в золото и парчу, украсил жемчугами и яшмой и вместе с семьями поселил во дворце. В Чанань Дун Чжо наезжал один-два раза в месяц. Сановники выходили встречать и провожать его за стены дворца. Дун Чжо раскидывал тут шатер и устраивал пиры. Однажды Дун Чжо собрал сановников на дворцовой башне и усадил их около себя в два ряда. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, вошел Люй Бу и что-то шепнул Дун Чжо на ухо. «Вот оно что!» — с усмешкой воскликнул Дун Чжо и приказал Люй Бу схватить сидевшего на циновке сы-куна [456]Чжан Вэня и сбросить с башни вниз. Сановники изменились в лице. Через несколько минут слуга на красном блюде принес голову Чжан Вэня. У присутствовавших душа ушла в пятки, а Дун Чжо, улыбаясь, сказал: «Не пугайтесь! Чжан Вэнь связался с Юань Шу, чтобы погубить меня. Он послал к нему человека с письмом, но оно случайно попало в руки моего названого сына Люй Бу. Вот почему я казнил Чжан Вэня. Вам же нечего бояться, если на то нет причин». Чиновники, почтительно поддакивая, разошлись. Сыту [457]Ван Юнь, возвратившись домой, стал размышлять над тем, что произошло во время пира, и не находил себе покоя. Глубокой ночью, опираясь на посох, Ван Юнь вышел в сад. Ярко светила луна. Ван Юнь подошел к цветам и, обратив лицо к небу, заплакал. Тут ему послышалось, что кто-то протяжно вздыхает возле беседки Пиона. Ван Юнь потихоньку подкрался и увидел свою домашнюю певицу Дяо Шань. Девушка эта, с малых лет взятая в дом Ван Юня, была обучена пению и танцам. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и она была так изумительно красива и искусна, что ее прозвали Цикадой. Ван Юнь обращался с нею, как с родной дочерью. Услышав ее вздохи в эту ночь, он с удивлением спросил: «Послушай, негодница, не завела ли ты шашни с кем-нибудь?» Дяо Шань испугалась и, упав на колени, воскликнула: «Смею ли я смотреть на кого-нибудь!» «Отчего же ты тогда вздыхаешь по ночам?» «Позвольте мне рассказать вам все от чистого сердца», — вымолвила Дяо Шань. «Не скрывай от меня ничего, ты должна говорить мне только правду», — ответил Ван Юнь. «Вы всегда были милостивы ко мне, — начала Дяо Шань. — Вы научили меня петь и танцевать и обращались со мной так хорошо, что если бы даже я умерла ради вас, и то я не отплатила бы и за десятую долю ваших благодеяний. С недавних пор я стала замечать, что вы, господин мой, сурово хмурите брови. Причиной тому, наверно, какое-то государственное дело, и я не осмеливаюсь спрашивать. Вот и сегодня вы опять чем-то озабочены. Я вижу это и потому вздыхаю. Если бы я могла вам чем-нибудь помочь, поверьте, я не пожалела бы своей жизни». «Кто знает! — воскликнул Ван Юнь, стукнув посохом о землю. — Может быть, судьба Поднебесной в твоих руках? Идем-ка со мной!» Дяо Шань последовала за Ван Юнем в его покои. Отослав всех служанок и наложниц, Ван Юнь усадил Дяо Шань на циновку и почтительно поклонился ей. «Зачем вы это делаете?» — испуганно вскричала Дяо Шань, падая перед ним ниц. «Сжалься над людьми Поднебесной!» — промолвил Ван Юнь, и слезы ручьем хлынули из его глаз. «По вашему приказанию я готова десять тысяч раз умереть», — отвечала Дяо Шань. «Народ наш на краю гибели, — продолжал Ван Юнь, опускаясь на колени. — Связь между Сыном неба и подданными так же непрочна, как груда яиц, — тронь ее, и она развалится. Дун Чжо посягает на императорскую власть, придворные не знают, как уберечь от него трон. Никто, кроме тебя, не спасет положение! У Дун Чжо есть приемный сын по имени Люй Бу. Он высокомерен и храбр необыкновенно. Но мне известно, что оба они питают слабость к женскому полу, и я придумал план «цепи». Вот что от тебя требуется. Сначала я просватаю тебя за Люй Бу, а потом отдам Дун Чжо. Находясь в его дворце, ты должна использовать каждый удобный случай, чтобы посеять между ними смертельную вражду. Ты должна добиться, чтобы Люй Бу убил Дун Чжо. Этим ты поможешь избавиться от злодея и укрепить государство. Все это в твоих силах. Не знаю, согласишься ли ты». «Отдавайте меня им хоть сейчас, — не колеблясь, заявила Дяо Шань. — А там уж я придумаю, как действовать». «Но если тайна раскроется, мы все погибнем», — сказал Ван Юнь. «Не печальтесь, господин мой, — повторила Дяо Шань. — Пусть я умру под ударами десяти тысяч мечей, если не исполню своего великого долга!» Ван Юнь поклонился ей с благодарностью» [ «Троецарствие», гл. 8: там же, с. 104–106].