Арон Аврех - Масоны и революция

Но, как нам представляется, они не были и не могли быть определяющими. Департамент, как мы помним, горевал по поводу того, что у него в масонстве нет никакой внутренней агентуры, а говоря проще, провокаторов. Конечно, провокация, так называемое «внутреннее освещение», была одним из основных средств получения им сведений о деятельности «преступных сообществ». Но мы знаем, что у него не было провокаторов и в кадетско-прогрессистской среде. Тем не менее он был достаточно хорошо осведомлен о деятельности кадетского ЦК, думских и внедумских прогрессистов.

Создалась совершенно парадоксальная ситуация — каждый шаг прогрессистов Ковалевского и Коновалова, кадета Некрасова, эсера Керенского, меньшевика Чхеидзе тщательно фиксировался и освещался (с какой степенью достоверности — это другой вопрос), а о масонах Ковалевском, Коновалове и т. д., их масонской деятельности департамент полиции не имел ни малейшего представления, хотя считал того и другого масонами. Это могло иметь место только по одной причине: как масоны эти лица себя никак не проявляли. Только полное отсутствие с их стороны масонской деятельности, как таковой, могло дать подобный результат. В противном случае дело обстояло бы иначе.

В свете всего сказанного можно в полной мере оценить рассказ В. И. Старцева, некритически заимствовавшего свои сведения у Гессена и Аронсона, о том, как благодаря разоблачениям Манасевича-Мануйлова, взявшего свои сведения в департаменте полиции,на страницах «Нового времени», созданные М. М. Ковалевским и другими, масонские ложи вынуждены были объявить себя, в порядке маневра, на какое-то время «уснувшими». К этому добавим, что во всех семи томах дела о масонах имя Манасевича-Мануйлова не упоминается ни разу. Столь же «достоверно» и другое его утверждение о том, что в масонские ложи внедрялись осведомители охранки, а в Москве была даже попытка с ее стороны создать лжеложу «Астрея» [28].

Отсюда следует единственно возможный вывод. Расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них практически не ощущалось. Оно было так мало и ничтожно, что его не заметили даже современники, даже департамент полиции. Поэтому история и историки имеют полное право сбросить со счетов русское политическое масонство в последние 10 лет существования царизма.

Масонский парадокс в описываемое время представлял собой противоречие, состоявшее в том, что почвы для развития сколько-нибудь действенного политического масонства в России не было, а причина для игнорирующей реальные факты истеричной и иррациональной масонофобии правящих верхов, начиная от носителя верховной власти и кончая департаментом полиции, была. Изживший себя режим вынужден был все время давать ответ стране и себе на один и тот же вопрос: почему он, выдавая себя за власть в интересах народа, противостоит этому народу, который уже сделал одну великую революцию и горит желанием совершить вторую? Такая же проблема стояла и перед идейно-политической гвардией царизма — главарями черносотенных союзов: доказать, что они подлинные представители многомиллионного русского народа, тогда как на самом деле их армию составляли в основном босяки и уголовники.

Исторически верный ответ исключался. Оставалось выходить из положения за счет таинственных дьявольских сил, всемогущество и коварство которых было так велико, что с ними не могло справиться ни одно правительство мира, от них не мог уберечься ни один народ. Вот подлинная причина революций, народного недовольства, падения авторитета власти, влияния церкви и т. д. Борьба с этими силами чрезвычайно трудна, если не безнадежна. Одной из таких сил, если не главной силой, и является всемирное масонство. Для режима, у которого уже давно исчезла внутренняя убежденность в правомерности своего дальнейшего бытия, грубый и нелепый обман превращается очень естественно и органично в самообман; этот режим стал жертвой своей собственной грубой демагогии, ибо без какого-го хотя бы подобия веры в себя и внутреннего самооправдания ни один режим, как и ни один человек, каким бы низким и подлым он ни был, жить не может. Так рождается то, что можно охарактеризовать как политическую паранойю: страх перед самим же созданным страхом как ведущая линия политического поведения. Именно так, как мы убедились, обстояло дело в правящих верхах в их отношении к масонству.

Но этим дело не кончается. Какими-то сложными психологическими и гносеологическими путями этот страх проникает и в историографию. Ей же, и не только ей еще предстоит объяснение этого феномена. Пока только отметим, что эта болезнь, как правило, поражает тех историков, которые, сочиняя свои труды, руководствуются какими угодно соображениями, кроме одного — установления научной истины.

Что касается русского масонства в начале XX в., как такового, то все изложенное делает возможным, на наш взгляд, только один вывод, масонский сюжет есть, но масонской проблемы нет. Историк, любящий свою науку и свое дело, всегда надеется, что по интересующим его темам рано или поздно откроются новые материалы, станут известными новые факты. Это относится и к нашим масонам. Будем ждать и надеяться, что о них появятся новые сведения, которые в чем-то уточнят, а возможно, и исправят наши сегодняшние представления о них. Но в одном можно быть достаточно уверенным: радикального переворота в оценке их роли не будет. Вывод о масонах как quantite negligeable (ничтожная величина) в предфевральских, февральских и постфевральских событиях 1917 г. останется неизменным. Чего не было — того не было.

См.: Яковлев Н. Н. 1 августа 1914. М., 1974.

См.: Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С. 7—9.

Старцев В.И. Революция и власть. М., 1978. С. 204—207.

См.: Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства. Л., 1980. С. 121—123.

Минц И.И. Метаморфозы масонской легенды // История СССР. 1980. № 4. С. 119—122.

Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. М., 1986. С. 201.

См.: Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет. Берлин, 1937.

Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет. С. 215—218.

Милюков П.Н. Воспоминания Нью-Йорк, 1955. Т. 2. С. 332—333.