Глеб Мусихин - Очерки теории идеологий

В сфере политической и экономической теории давно признано, что капиталистическая экономика может иметь разные формы. Наиболее распространено представление об эволюционной смене форм капитализма. Одним из самых авторитетных в этом смысле является идеально-типический подход М. Вебера, ставший отправной точкой для развития теории модернизации. Такой эволюционный подход с добавлением принципа историзма привел к тому, что изменение форм капитализма стало чаще всего рассматриваться как единый закономерный процесс, в котором преобладают общие тенденции, ведущие к тому, что какая-то форма капиталистической экономики на том или ином этапе исторического развития доминирует над другими формами, трактуемыми как маргинальные отклонения от «генеральной линии».

Представления о капитализме, не испытывающие всеобъемлющего влияния историзма, имели место, но обладали (и обладают) гораздо меньшим влиянием, чем эволюционные и историцистские трактовки [Shonfield, 1964]. Ситуация несколько изменилась, когда к экономическим вопросам вновь обратились представители политической науки и социологии, которые были более склонны к построению теоретических моделей, нежели «чистые» аналитики-экономисты. Это произошло в 1980-е годы на волне критики «бихевиористской революции» и возрождения институционализма, призвавшего «вернуть государство обратно» [Bringing the State Back in, 1985]. Это привело к повышенному интересу политологов к национальным политико-экономическим системам и к попыткам обозначить различные национальные разновидности капитализма. Данная тенденция была особенно заметна в исследованиях, посвященных рассмотрению специфических черт экономики южных стран Европы (в частности, Италии и Испании). Однако все это демонстрировало, что анализ политико-экономической специфики продолжал сохранять экономическую привязку, основной задачей (и заслугой) которой была фиксация эконометрических показателей, что затрудняло теоретическую концептуализацию различных моделей капитализма.

Тем не менее несомненной научной заслугой неоинституционализма стала обоснованная критика «глобализаторского оптимизма» неолибералов, предсказывавших неизбежную унификацию мировой глобальной экономики. Неоинституционализм на основании разнообразных теоретических и эмпирических аргументов доказывал, что подобный прогноз является недопустимым упрощением реальной политико-экономической ситуации, продиктованным очевидной идеологической пристрастностью. Однако сторонники неоинституционализма зачастую поддавались «соблазну» рассматривать различные национальные варианты капитализма как нерасчленимо целые. Хотя именно деконструкция данных целостностей позволяет выделить различные элементы, комбинация которых поможет выйти за рамки сугубо национальной специфики современной экономики.

Подобное изменение угла зрения могло бы стать тем средством, которое позволило бы отойти от выстраивания единичных теоретических типов национальных экономик. Это дало бы возможность увидеть эмпирическое многообразие форм экономической жизни, которые в разных комбинациях и в различных пропорциях проявляются в том или ином регионе или в то или иное время.

Наиболее простой и логичный способ типологизации – это выделение двух антагонистических категорий. Не является в этом отношении исключением и типологизация моделей капитализма. При этом для всех исследователей подобных моделей один полюс остается неизменным – это модель свободного рынка неоклассической экономической теории, которая выступает принципиальным антагонистом неоинституционализма, хотя последний и пытается представить неоклассическое видение экономики только как специфическую (а не всеобщую) форму капитализма [Contemporary Capitalism, 1997, p. 55–93]. На противоположном полюсе нет четкого единства. Можно насчитать пять или шесть моделей, которые трактуются как отличающиеся от «чистой» рыночной экономики. При этом все такие модели испытывают очевидную нехватку эмпирического материала, так как в мире существует только около 25 стран с высокоразвитой формой капитализма.

Одной из наиболее показательных в этом отношении является работа М. Альберта. Он выделяет два антагонистических типа капитализма, используя для этого географические и культурные критерии. Один тип он обозначает как англосаксонский, а другой – как рейнский [Albert, 1991]. При этом модель свободного рынка у него соответствует англоговорящим странам. Вторая модель охватывает страны рейнского бассейна: Германию, Нидерланды, Швейцарию и с определенными оговорками Францию. Также к данному типу причисляются Япония и страны Скандинавии. Основным признаком данной модели капитализма провозглашается политико-экономическая способность выработки долговременных решений, которые максимизируют достижение коллективных, а не индивидуальных целей. Однако при этом совершенно не учитывается то, какими разнообразными (а иногда даже несовместимыми) могут быть сами формы коллективизма.

Здесь важно отметить, что данный дуализм в идентификации типов капиталистической экономики накладывается на политико-философскую дискуссию между неолиберализмом и социал-демократией. Такие идеологические дебаты составляют основной каркас ценностной политической полемики, оказывая очевидное «антинаучное» влияние на политико-экономический анализ [88].

Одно из магистральных направлений этой «научно-идеологической» дискуссии – спор о том, какой вариант капитализма способствует достижению наибольшего успеха. Д. Коэтс в своем исследовании показал, насколько сложно дать однозначный ответ на данный вопрос [Coates, 2000]. Он разработал коэффициенты показателей экономического роста, с тем чтобы осуществить сравнительный анализ национальных экономик как частных случаев эволюции мировой капиталистической системы. Он пытался доказать ошибочность институционального подхода, «выхватывавшего» отдельные временные промежутки в развитии экономики, чтобы продемонстрировать преимущество той или иной национальной модели хозяйства, не базирующейся на «чистом» рынке. Со временем данные модели обнаруживали тенденцию к потере эффективности. Однако контраргумент сторонников институциональной экономики состоял в том, что такая модель капитализма позволяла сосуществовать достаточно высокому уровню экономической эффективности и достижению важных социальных целей (например, перераспределению доходов), которые часто представлялись недостижимыми в рамках чистой рыночной экономики.

Необходимо напомнить, что неоклассический анализ предполагает наличие идеального рынка. Это, как правило, требует нормативного предположения, что и экономика, и общество привержены данному институциональному принципу. Но при этом сами сторонники неоклассицизма не считают нужным в своих конкретных исследованиях строго следовать модели идеального рынка. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что сама модель идеального рынка является скорее неолиберальной идеологической конструкцией, чем формой экономического анализа.