Алистер МакГрат - Введение в христианское богословие

Этот период имеет огромное значение для прояснения целого ряда вопросов. Первоочередной задачей стало выяснение отношений между христианством и иудаизмом. Послания апостола Павла в Новом Завете свидетельствуют о важности этого вопроса в I в. христианской истории, когда большой интерес привлек к себе целый ряд доктринальных и практических проблем. Должны ли христиане, уверовавшие из язычников, а не из иудеев, обязательно подвергнуться обрезанию? И как следовало правильно толковать Ветхий Завет?

Однако, вскоре на передний план перед христианством выступили другие вопросы. Одним из них, имевшим особое значение во II в., стала апологетика — обоснованная защита и оправдание христианской веры перед лицом ее критиков. В первый период истории христианства государство часто преследовало Церковь. На повестке дня стоял вопрос выживания; немного оставалось времени и места для богословских споров, когда само существование христианства еще не воспринималось как должное. Данное замечание помогает нам понять, почему апологетика, благодаря трудам таких авторов, как Иустин Мученик (ок.100–165), которые стремились объяснить и отстоять вероучение и практику христианства перед враждебной языческой общественностью, стала играть в ранней Церкви такую важную роль. Хотя этот ранний период дал нескольких выдающихся богословов — таких как Ириней Лионский (ок.130–ок.200) на Западе и Ориген (ок.185–ок.254) на Востоке, богословские дискуссии могли серьезно начаться лишь после прекращения гонений на Церковь.

Такие условия возникли в IV в., после обращения императора Константина. В период своего правления (306–337) ему удалось примирить Церковь и Римскую империю, в результате менталитет Церкви стал менее замкнутым. В 321 г. император постановил, чтобы воскресные дни были общественными праздниками. В результате влияния Константина на империю, конструктивная богословская дискуссия стала общественным вопросом. Не считая довольно краткого периода неопределенности в царствование Юлиана Отступника (361–363), Церковь могла теперь рассчитывать на поддержку государства. Таким образом, богословие вышло из подполья тайных церковных собраний и стало вопросом общественного интереса и заботы во всей Римской империи. Доктринальные дискуссии все больше становились предметом не только богословского, но и политического значения. Константин желал иметь единую Церковь во всей своей империи и поэтому заботился о том, чтобы доктринальные разногласия принимались к рассмотрению и разрешались в первую очередь.

В результате этого, поздний патристический период (ок.310–451) можно считать одной из высших точек в истории христианского богословия. Богословы могли теперь свободно трудиться, не опасаясь гонений, и обращаться к целому ряду важных вопросов, стремясь закрепить возникающее в церквах богословское единомыслие. Установление этого единомыслия потребовало множества дискуссий и включало в себя болезненный процесс осознания Церковью того, что ей нужно было примириться с разногласиями и продолжающейся напряженностью. Тем не менее, именно в этом периоде можно усмотреть образование той значительной степени единомыслия, которое впоследствии воплотилось в экуменических символах веры.

Совершенно очевидно, таким образом, что патристический период имеет большое значение для истории христианского богословия. Тем не менее, оказывается, что он представляет большую сложность для современных студентов и семинаристов, изучающих богословие. Можно выделить четыре основные причины такого положения.

1. Некоторые споры этого периода кажутся безнадежно далекими от нужд современного мира. Хотя в то время они считались крайне важными, современному читателю часто трудно понять всю их важность и причину, по которой они привлекали так много внимания. В этом отношении интересно сравнить патристический период с эпохой Реформации, во время которой затрагивалось множество вопросов, продолжающих волновать современную Церковь; многие преподаватели христианского богословия обнаруживают, что их студентам значительно проще понять интересы этого, позднейшего периода.

2. Многие дискуссии патристического периода в той или иной степени вращаются вокруг философских вопросов, понятных лишь тем читателям, которые знакомы с философскими спорами того периода. Сейчас лишь некоторые студенты, изучающие христианское богословие знакомы с идеями, содержащимися в диалогах Платона, тогда как в патристический период эти идеи подверглись значительному развитию и критике в средиземноморском мире. Средневековый платонизм и неоплатонизм существенно отличаются друг от друга с одной стороны, и от первоначальных идей Платона — с другой. Незнание многих философских идей и концепций того периода представляют собой еще одним препятствием на пути его изучения, затрудняя студентам, делающим свои первые шаги в христианском богословии, понимание того, о чем шла речь в некоторых патристических дискуссиях.

3. Патристический период отличается чрезвычайным доктринальным разнообразием. Его вполне можно охарактеризовать как время постоянного движения, в течение которого еще только складывались такие ориентиры и стандарты, как Никео — Цареградский символ веры и догмат о двойственной природе Христа. Эта черта патристического периода часто вводит в смущение студентов, знакомых с относительной стабильностью других периодов в развитии христианских доктрин (таких, как Реформация, в котором личность Христа не включалась в число основных вопросов).

4. Этот период стал свидетелем крупного разделения, возникшего по политическим и лингвистическим причинам, между восточной грекоязычной церковью и западной латиноязычной церковью. Многие исследователи усматривают заметное различие в богословском темпераменте между богословами Востока и Запада: первые в большей мере были склонны к философии и богословскому умозрению, в то время как последние часто враждебно относились к вторжению философии в христианское богословие и считали эту дисциплину исследованием доктрин, изложенных в Священном Писании. Примером этой позиции может послужить знаменитый риторический вопрос Тертуллиана (ок.160–ок.225): "Что общего между Афинами и Иерусалимом? Или Академией и Церковью?"

В ходе настоящей книги будут делаться многочисленные ссылки на значительное число богословов патристического периода. Следующие шесть авторов, однако, имеют особое значение и заслуживают того, чтобы выделить их для особого упоминания.

Иустин Мученик (ок.100–ок.165)

Иустин, по всей вероятности, выделяется как величайший из апологетов — христианских писателей второго века, которые отстаивали христианское вероучение перед лицом сильной критики со стороны языческих авторов. В своей "Первой апологии" Иустин утверждает, что следы христианской истины можно обнаружить у великих языческих писателей. Его доктрина о logos spermatikos ("семя несущем слове") позволила ему утверждать, что Бог подготовил путь для своего окончательного откровения во Иисусе Христе посредством намеков на эту истину в классической философии. Иустин представляет для нас ранний пример богослова, который пытается соотнести благую весть Евангелия и мировоззрение греческой философии — тенденция, которая в первую очередь связана с Восточной Церковью.