Алексей Бежецкий - Музей Восковых фигур

Уже неоднократно он осушал кубок за здоровье своих подчиненных, как вдруг налетел порыв бури, выдувая искры и клубы дыма из камина, и ветер громко и дико завыл в трубе.

— Клянусь сатаной, — воскликнул граф, — никогда не было такой подходящей погоды для нашего пира! Пусть шумит буря и да процветают страсти, вино и женщины!..

— Пусть себе шумит, — повторили гости, выпив свое вино. — И да погибнет самозванец Боррель!..

— Я слышал, что у него красивая дочь… Пусть задушит меня демон своими лапами, если я не украду ее в один прекрасный день…

Подумав несколько времени над вновь налитой чашей, граф сказал:

— Если мы победим Рамона Борреля, я отдам вам весь его лагерь… Мало того: я еще отдам добычу целого месяца тому, кто мне приведет из-за гор белокурую красавицу, которую я видел сегодня во сне…

Все расхохотались странному предложению графа, но в это время вошел черный слуга и доложил, что часовой на стене услыхал стук в ворота и что двое странников просятся в замок.

— Это, наверно, монахи, которые никак не могут добрести до своего монастыря… Сегодня день прощения… Покажем им милость. Впустить и накормить!..

Прошло несколько минут, затем раздался звон шпор и в открытой двери залы показался высокий и стройный мужчина с черной бородой… По его одежде, хотя и измокшей под дождем, и по его благородному виду можно было признать в нем господина высокого происхождения. За ним скрывалась в тени другая фигура, поменьше ростом.

— Кто ты, — спросил Беремундо, — как зовут тебя и твоего странника, чтобы я знал, кого я принимаю в своем замке, унаследованном нами после смерти Гильермо Монтсерратского?

— Беремундо! — воскликнул тогда вошедший, бросившись с открытыми объятиями к столу, — это я, твой брат — Бернардо…

Несколько мгновений Беремундо ничего не мог ответить, пораженный удивлением.

Потом, холодно обняв брата и стараясь придать своему злому лицу ласковое выражение, он сказал:

— Ты так долго пропадал без вести, что я уже стал считать тебя мертвым… Хорошо, что я не люблю монахов, а то бы мне пришлось разориться на заупокойные обедни…

— Любезный брат, я сначала дрался под знаменами французского короля, а потом, когда меня посвятили в рыцари, я долго странствовал, всюду соблюдая данный мною обет поднимать оружие только за правое дело, на защиту слабых и угнетенных…

— Ну, об этом ты мне расскажешь завтра… Представляю тебе моих товарищей… Это все храбрецы и такие же охотники, как я… Ты приехал как нельзя кстати… Позови же сюда своего спутника… Что он там прячется в тени и дрожит, точно женщина?

— Ты не ошибся, Беремундо!.. Это — женщина и эта женщина — моя супруга… Не бойся, Берта!.. Подойди к столу и подай руку моему брату…

Берта вышла из тени и приблизилась к столу, бросая испуганные взоры на пьяных товарищей Беремундо, смотревших на нее в свою очередь с наглым любопытством. Бернардо снял с нее намокший плащ, и Беремундо невольно воскликнул от восхищения.

Густые белокурые волосы обрамляли прелестное лицо, слегка загорелое от дальнего пути; нежный румянец, подобно утренней заре на чистом небе, играл на ее щеках, а в больших голубых глазах светились доброта и нежность.

— Клянусь моей жизнью! Вы недаром проехались за Пиренеи, любезный брат! Недаром, как вы выражаетесь, вы защищали угнетенную невинность… Да, вы всегда были умнее меня… Что значат мои победы над маврами, дорогие брони, клинки, золото, отнятые у врагов, в сравнении с графиней Бертой?.. Это действительно драгоценная добыча! Из-за нее стоило съездить на север. Удивляюсь, что по дороге никто у вас ее не отнял…

— Напротив того, во всех замках Франции я находил ласковый прием и покровительство, а в глухих местах я и мой верный конюший не раз счастливо отбивались от злодеев благодаря покровительству св. Георгия…

— Ну, хорошо… Приветствую тебя в замке наших предков! Ты, вероятно, голоден и устал?

Затем Беремундо усадил брата и его жену рядом с собой. Ужин окончился скоро и молчаливо. Берта почти ничего не ела, чувствуя на себе тяжелые взгляды странных людей, в общество которых она попала. Затем Беремундо приказал проводить вновь прибывших в назначенные им покои.

Бернардо и Берта удалились; черный слуга с лампой пошел вперед и, пройдя целый ряд коридоров, они спустились по круглой лестнице в обширную комнату; повесив на крючок железную лампу и указав на два изготовленных ложа, негр молча поклонился и ушел. В тени под высокими потолками носились беззвучно летучие мыши, ветер шумел в бойницах. В одном из концов залы было сложено всякого рода оружие: шлемы, щиты разных форм, кольчуги, охотничьи ножи, арбалеты, копья. Колеблющийся свет лампады скользил по ним и в темноте блистал то один, то другой предмет. От ветра, врывавшегося в плохо припертые двери, все это вооружение издавало зловещий гул.

— Что это за комната? — спросила Берта, со страхом озираясь и прижимаясь к своему мужу, — Не помню, — ответил Бернардо, снимая свой меч.

— Мне страшно, — сказала Берта. — О, зачем ты оставил нашего верного слугу в селении?..

— Он хотел повидаться со своей семьей…

— О, зачем его здесь нет с нами? Он никогда не покидал нас в дороге… Мне страшно, Бернардо!

— Глупая! Чего ты боишься? Разве ты здесь не в наших владениях?.. Разве мы не находимся под защитой моего брата?…

— Нет, Бернардо! Это не брат тебе! Вчера я видела во сне лютого зверя, который бросился на тебя… Глаза его горели страшной злобой, и эти глаза были такие же, как у Бе-ремундо… А его друзья-охотники? Они ужасны! Мне страшно, Бернардо! Кто это?!..

— Успокойся, моя милая! Буря и утомление расстраивают тебя… Никого нет здесь… Только ветер играет железом и медью.

Бернардо уложил спать трепещущую Берту и, нежно поцеловав ее, потушил лампаду…

В комнате воцарилась почти непроницаемая тьма, из которой по-прежнему доносилось зловещее бряцание оружия и вой ветра, носившегося по коридорам замка. Долго Берта глядела в эту таинственную тьму, и ей казалось по временам, что в этой тьме появлялись фигуры еще более черные и исчезали; наконец, усталость и вино, выпитое по настоянию Беремундо, победили страх, и она заснула…

Холод и странный свет пробудили ее уже на крутой и сырой лестнице… Двое здоровых и полунагих раба несли ее на своих мускулистых руках, предшествуемые черным слугой.

Красный огонь лампады освещал небольшое пространство впереди, оставляя позади тьму, и казалось, что эта тьма, как земля могилы, навсегда закрывала обратный выход. Сон был до того ужасен, что Берта очнулась уже второй раз в сыром и темном подземелье. Она лежала на деревянной скамье, а перед ней, скрестив руки, стоял черный слуга.