Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя
- Название:Австро-Венгерская империя
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ЛитагентАлгоритм1d6de804-4e60-11e1-aac2-5924aae99221
- Год:2014
- ISBN:978-5-4438-0870-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя краткое содержание
Книга посвящена истории становления, развития и упадка многонационального государства, созданного династией Габсбургов в центре Европы в начале XVI века и просуществовавшего вплоть до 1918 г. Австрийская империя (с 1876 г. – Австро-Венгрия) несколько столетий входила в число ведущих европейских держав и сыграла огромную роль в истории Европы.
В центре внимания автора – Габсбурги как политики и государственные деятели, способствовавшие объединению множества народов центрально-европейского региона в рамках единого государства. История правящего дома неразрывно и драматично связана с историей европейской политики, начиная с момента создания империи вплоть до ее распада, трагическим символом которого стало убийство в Сараево сербским террористом Гаврилой Принципом эрцгерцога Франца-Фердинанда, наследника имперского престола.
Это убийство стало камешком, столкнувшим лавину континентального масштаба. Оно послужило предлогом для Первой мировой войны, кардинально перекроившей политическую карту Европы в начале ХХ века.
Австро-Венгерская империя - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борьба чешского и немецкого национализма развернулась в ЧСР с еще большей остротой, чем во времена Австро-Венгрии – с той лишь разницей, что отсутствие верховного арбитра в лице императора превратило эту борьбу в жестокую игру без правил. На победу в ней могла рассчитывать та из сторон, за спиной которой стояли более мощные внешние силы. До тех пор, пока западные державы, в первую очередь Франция, пытались играть роль опекуна и покровителя молодых государств Центральной Европы, Прага могла не слишком опасаться судетонемецкого, венгерского и словацкого сепаратизма. Приоритеты чехословацкой дипломатии при ее бессменном руководителе Эдварде Бенеше были определены предельно четко: ЧСР опиралась на демократические страны Запада и те идеологические течения, которые помогли создать самостоятельное государство и построить «версальскую систему». Но политика «умиротворения», проводившаяся Парижем и Лондоном по отношению к нацистской Германии в конце 1930-х, привела к тому, что Чехословакия оказалась брошена ими на произвол судьбы. Мюнхенское соглашение и последовавшее расчленение ЧСР в 1938–1939 годах привели к возникновению у чехов «комплекса поражения», подобного венгерскому.
Освобождение Чехословакии от нацистской оккупации сопровождалось в 1945–1946 годах массовым выселением из страны более чем двух миллионов судетских немцев и нескольких сотен тысяч словацких венгров – в соответствии с так называемыми «декретами Бенеша». Так возникла одна из самых болезненных проблем во взаимоотношениях центральноевропейских народов, которая то и дело затрагивается политиками в Чехии, Словакии, Германии, Австрии, Венгрии и служит дополнительным источником напряженности в регионе. Хотя вопрос о возвращении судетских немцев и венгров в Чехию и Словакию уже не стоит, Прага и Братислава отказываются формально признать «декреты Бенеша» недействительными, опасаясь имущественных претензий изгнанников, чья собственность в послевоенные годы была конфискована. В свою очередь, судетонемецкие землячества в Германии и Австрии продолжают высказывать претензии к чешскому и словацкому государствам, лоббируя свои интересы в политических кругах Германии и Евросоюза, членами которого с 2004 года является большинство стран-преемниц Австро-Венгрии.
Наиболее печальные последствия имел распад дунайской монархии для югославянских народов. Возникшая балканская миниимперия Карагеоргиевичей была еще менее гармоничным государством, чем Австро-Венгрия. Сербоцентризм белградского режима уже в 1920-е годы привел к резкому росту межнациональной напряженности в Югославии, результатом чего явилась активизация радикально-националистических и террористических группировок в Хорватии и Македонии (причастных к убийству югославского короля Александра в 1934 году). После 1929 года, когда королевский режим перешел от умеренно либеральных к авторитарным методам управления пестрым конгломератом югославянских земель, единство Югославии поддерживалось главным образом силой. Неудивительно, что в результате гитлеровской агрессии в 1941 году королевство Карагеоргиевичей ждала судьба Чехословакии – расчленение. При этом возникшее под покровительством Берлина «независимое» хорватское государство во главе с лидером радикалов-усташей Анте Павеличем стало не только преданным сателлитом Гитлера, но и одной из самых кровавых диктатур в и без того пропитанной кровью истории южных славян.
Восстановление единства Югославии после Второй мировой войны было прежде всего личной заслугой лидера коммунистов Йосипа Броз Тито, который взял на вооружение интернационалистскую доктрину и использовал ее в целях завоевания и укрепления личной власти. Конечно, Тито не был «последним Габсбургом», как утверждает А. Дж. Тэйлор, хотя югославский президент действительно «правил восемью народами, предложив им «культурную автономию» и уравновешивая их взаимную неприязнь» [178]. Если власть Австрийского дома опиралась на династический принцип и правовые нормы, сложившиеся в XVI–XVIII веках (главной из них была Прагматическая санкция), то власть «красного маршала» базировалась главным образом на его харизме, и коммунистическая идеология была здесь скорее вспомогательным фактором. Неудивительно, что запаса прочности балканской коммунистической империи, созданной Тито, хватило лишь на 10 лет после смерти диктатора. Второй и окончательный распад Югославии в начале 1990-х годов был, очевидно, предопределен тем, что ни Карагеоргиевичам, ни Тито не удалось преодолеть взаимное отчуждение подвластных им народов, в первую очередь сербов и хорватов, имеющее глубокие исторические корни – еще более глубокие, чем отчуждение столь же этнически близких чехов и словаков, чья федерация распалась годом позже югославской.
Как отмечает российский балканист Сергей Романенко, «характерными чертами, определяющими региональную общность, являются общность судьбы и территории, независимо от этнического происхождения населения данной территории, общность экономического уклада, общность сознания…, культуры, в том числе и политической… В период новой истории регион Средней Европы во многом совпадал с многонациональным и полиэтничным государством Габсбургов» [179]. «Военная граница» XVI–XIX веков являлась одновременно и границей между двумя регионами, двумя наднациональными общностями, отличавшимися далеко не только принадлежностью к западной или восточной ветви христианства. Глубокие культурные, политические, в какой-то мере и экономические различия между центральноевропейским регионом, в рамках которого многие века находились хорватские и словенские земли, и регионом балканским, в состав которого входила большая часть земель, населенных сербами, не могли исчезнуть вместе с Австро-Венгрией. Предпосылки к распаду Югославии возникли уже 1 декабря 1918 года – в день ее создания. Но, конечно, бедой югославянских народов и виной как их политических лидеров, так и вмешавшихся в те события внешних сил является то, что этот распад приобрел в 1990-е годы чрезвычайно кровавый и трагический характер.
Что же представляет собой Центральная Европа в начале XXI столетия? Имеет ли смысл говорить о ней как об отдельном регионе сейчас, когда интеграционные процессы в Старом Свете приобретают общеевропейский характер? В какой форме наследие Габсбургов пережило без малого столетие, отделяющее нас от распада Австро-Венгрии? В исторической и политической литературе, в том числе российской, можно порой встретить весьма скептические суждения о Центральной Европе как «не о понятии…, но о теме… по аналогии с музыкальной темой, которую можно подвергать бесконечным вариациям» [180]. Действительно, существует множество интерпретаций исторического опыта, настоящего и перспектив этого региона, даже самих его границ; есть немало правды и в утверждении, что «главная функция… концепций [Центральной Европы] состоит именно в исключении или в ранжировании конкурентов, соревнующихся за привилегированное положение в отношениях с Западом» [181]. И все же представление о Центральной Европе как о некоем фантоме, нагромождении мифов и теоретических построений, обусловленных отчасти старыми предрассудками, отчасти соображениями практической политики, стратегической целью которой во всех странах региона сейчас является интеграция в рамках Европейского союза, – такое представление кажется нам чрезвычайно упрощающим ситуацию.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: