Феликс Кривин - Несерьезные архимеды

Постоянная серьезность — признак ограниченности. Не помню, кто высказал эту мысль, — если никто, то приходится сожалеть, ибо мысль эта справедлива.

Несерьезность — истинно человеческий признак. Животные всегда серьезны. Даже тогда, когда они резвятся, они делают это всерьез, как самое важное, жизненно необходимое дело. Из этого, однако, не следует, что гении, в которых в высшей степени воплощено человеческое начало, — самые несерьезные люди. Потому что за внешней несерьезностью у них всегда скрывается самая серьезная мысль.

За примерами не нужно ходить далеко (две тысячи лет в данном случае не расстояние). Известный всем Архимед просил дать ему точку опоры и предлагал за это перевернуть земной шар. На первый взгляд странное предложение: вы, дескать, мне точку опоры, а я вам за это переверну все вверх тормашками. Кажется, несерьезно (хотя и такие случаи имели место в истории), но в этом несерьезном предложении таилась глубокая и серьезная мысль.

Когда Сократ втиснул все свои знания в одну короткую фразу: «Я знаю только то, что ничего не знаю», то это вряд ли было серьезно. Все-таки Сократ кое-что знал и наверняка об этом догадывался. Но его, как истинного ученого, волновало прежде всего то, чего он не знал, — в отличие от невежд, которых волнуют лишь собственные убогие знания.

И Декарт, который, казалось бы, не находил никакого свидетельства своего существования, кроме своей способности мыслить («Я мыслю — следовательно, существую»), тоже, по всей вероятности, многое находил. Хотя бы потому, что с его образом мыслей в то время было не так-то просто существовать, о чем свидетельствует его биография. Но, видимо, он хотел подчеркнуть, что только мыслящий человек достоин существования и что, только мысля, можно по-настоящему существовать.

Можно привести много примеров того, как в несерьезные фразы серьезные люди вкладывали очень серьезные мысли. К сожалению, многие примеры до нас не дошли. В частности, примеры того, что говорили о науках ученые люди в перерывах между своими открытиями (ведь были же и у них перерывы). Возможно, осуждали молекулы газа, которые слишком далеки друг от друга, и восхищались молекулами, которые, сблизившись, составили единое твердое тело. Словом, много всяких несерьезных вещей можно говорить о серьезных науках. К сожалению, большинство таких высказываний безвозвратно утеряно.

В этой книге собран предположительный материал: как относились к своим наукам (при всем уважении к ним) несерьезные Архимеды и Пифагоры, Ньютоны и Галилеи, Кириллы и Мефодии. В перерывах между открытиями, обессмертившими их имена.

Я познакомился с ней много лет назад, совершая свое первое путешествие по морям и континентам Знаний. Это, пожалуй, единственное путешествие, в которое отправляются все, даже самые закоренелые домоседы. Не все, правда, уходят далеко, многие ограничиваются ближайшими портами, но никто не остается на берегу.

Отправился я в плаванье вместе с веселой ватагой моих ровесников, которые теперь давно уже стали взрослыми людьми, бывалыми мореходами, открывшими немало прекрасных стран. Математика, Ботаника, Физика, История… Что из того, что эти страны были открыты задолго до нас? Мы впервые открыли их для себя, а значит, тоже были их открывателями.

После утомительного странствования по Алфавитным островам и долгой стоянки в порту Чистописания мы прибыли в большую страну, которой правила принцесса Грамматика.

Хорошо помню свой первый визит во дворец. Они вышли мне навстречу: принцесса и пара графов Параграфов, находящихся при ней неотлучно. Принцесса осведомилась о моих успехах, а затем спросила, с какими из ее Параграфов я успел познакомиться. Услышав, что я не знаю ни одного, она хлопнула в ладоши, и в ту же минуту огромный зал дворца стали заполнять Параграфы. Их было много, наверное цескрдько сот, и прибыли они из разных провинций: из Морфологии, Фонетики, Синтаксиса…

— Знакомьтесь, — сказала Грамматика, представляя меня Параграфам, и удалилась в свои покои.

Стал я знакомиться с Параграфами. Боже, до чего это был скучный, унылый народ! Каждый из них знал только свое правило и больше ничего знать не хотел.

— Я вам должен сказать, — говорил мне один Параграф, — что переносить нужно только по слогам.

— Я бы не рекомендовал вам ставить мягкий знак после приставки, — степенно вступал в разговор другой Параграф.

— И вот еще, — развивал свою мысль третий Параграф, — вводные слова выделяйте, пожалуйста, запятыми.

Этому знакомству, казалось, не будет конца. Я уже совсем не слушал, что говорили мне Параграфы, и когда Грамматика, вторично приняв меня, опять спросила о них, — ничего не смог ей ответить.

Принцесса хлопнула в ладоши, и в дверях появилась высокая строгая Единица.

— Проводите его к Параграфам, — приказала ей Грамматика.

И опять начались бесконечные нудные разговоры. Каждый день Единица приводила меня к Параграфам, потом Единицу сменила Двойка, за ней Тройка… Постепенно я все лучше узнавал Параграфы и даже стал привыкать к ним. Мне уже не казались скучными их правила, а примеры, которые они приводили, были просто интересны. И когда я узнал, в каких случаях ставится запятая перед союзом «как», Грамматика вызвала меня и сказала:

— Теперь ты знаешь все мои Параграфы, и я не стану больше тебя задерживать. Пятерка проводит тебя…

— А нельзя ли мне остаться? — спросил я.

— Нет, нельзя, — ответила принцесса. — Тебя ждут другие страны. Но ты постарайся не забывать обо мне…

— Никогда! — воскликнул я. — Никогда не забуду!

— Как знать, — грустно сказала Грамматика. — Многие меня забывают.

С тех пор прошло много лет. Где я только не побывал за это время! Но я не забыл тебя, принцесса Грамматика! И чтобы ты поверила в это, я написал о тебе и о твоем сказочном королевстве.

Были же сомнения, были же мечты, но были же и надежды, что сомнения развеются, а мечты осуществятся!