Антон Краснов - Наследник. Поход по зову крови

Мастер Хэм на негнущихся ногах подошел к котлам и глянул вниз…

Он увидел, как в тисках льда, обводящего стенки этих котлов, в кипящей вопреки всему тягучей маслянистой жидкости плавают тела молодых женщин. Любой из них было не больше двадцати лет… Они были стройные и полные, светловолосые, брюнетки или совсем с голым черепом; здесь были уроженки здешних мест, девушка из Альгама и даже одна брешачка.

Но у всех была одна и та же чудовищная подробность.

Живот каждой из женщин был разворочен так, словно там разорвалась сигнальная ракета, напичканная взрывчатым веществом. Ребра торчали наружу, изувеченная печень и другие органы болтались на тоненьких ниточках нервов и кровеносных сосудов, но не отходили окончательно от тела. Такая же, как у Дарины, синяя сетка вен проступала на руках, на шее, на груди, на бедрах. В чреве женщин почудилось мастеру Хэму какое-то слабое и суетливое, как дыхание воробья, лиловое сияние, но он тотчас же отпрянул от котлов.

Не стал подтверждать зловещую догадку, вызревающую в мозгу.

Только сейчас он заметил, что один из зверей, поджидавших их во внутреннем дворе, все-таки успел укусить его. Все левое предплечье мастера Хэма было исполосовано и разворочено клыками. Но из устрашающей раны не текла кровь, напротив – курился какой-то морозный дымок, и не было боли. Никакой.

– Мерзкие твари… – пробормотал бывший лорд-протектор.

– О да! Это особое племя! – прозвучал за его спиной чей-то звучный хрипловатый голос, и уж конечно, он не мог принадлежать никому из тех, кто пошел с ним в Малую Астуанскую башню. – У эльмов, даже самых последних их выродков, особая слюна и особый укус. Сначала он доставляет дикую боль, а потом почти мгновенно замораживает ее. Но потом боль возвращается и все растет, и единственное противоядие от нее – снова клыки и слюна эльма. Говорят, в прежние времена вокруг этого места, прокляни его Илу-Март, слонялись целые орды безруких. Ползали целые стада безногих. Бродили калеки со сломанными и выкорчеванными ребрами, с вырванными боками. Падали и снова поднимались. И просили только одного: чтобы их снова укусил эльм.

Мастер Хэм обернулся и увидел огромную фигуру и словно вырезанное из слоновой кости лицо владетеля Корнельского. Ноздри второго человека в государстве тонко трепетали и раздувались.

– Каспиус? – уронил сэр Милькхэм.

– Я доподлинно знал, что ты придешь сюда, – тихо сказал Каспиус Бреннан-старший. – Придешь с самыми благородными намерениями, достойными мужчины и воина. Но это все равно никого не спасет. По крайней мере, тебя. И от этого уже ничего не изменится. Для тебя, сэр Милькхэм, уж точно. Не стану рассказывать о том, как мне удалось узнать время твоего прихода. Как и то, почему все окружающее нас сейчас не причиняет мне вреда. Ты уже видел этот подвал. Четыре года назад. Ты не принял эту работу… Ты отверг ее, сказал, что ты воин и не издеваешься над женщинами. А ведь ты столько сделал для того, чтобы живая плоть Маннитов была воссоздана!

– Значит, вот что было в этой капсуле? – пробормотал тот.

– Да. Семя Маннитов! – уронил владетель Корнельский. – Великих шутников, Отцов погибели. Их семя – это всепожирающая субстанция, которую может на время укротить только очень сильный холод. Это – очень мощная вещь, способная на самые ужасающие, на самые свирепые чудеса. Из него-то мы и должны были вырастить настоящее Дитя Отцов Катастрофы. Потому что существо с кровью Маннитов в жилах способно уберечь нас от большой беды. От новой погибели. От Катастрофы. От полного, всепожирающего конца. Только – оно. Нужна кровь Великих шутников…

Сэр Милькхэм не слышал последних фраз владетеля Корнельского. Он снова подошел к котлам и не отрывал глаз от изуродованных женских тел, плавающих в кипящей маслянистой жидкости, окруженной льдом.

– Астуан вживлял семя живым женщинам, похищенным тут же, в окрестностях Угурта? Но они же, Манниты… они были гигантами… и… невозможно было угадать, как будет развиваться ситуация… – наконец выдавил он.

– А кто сказал, что можно вырастить настоящего Маннита с первого раза? – тронул огромными плечами Бреннан-старший. – Даже мудрейший ланзаат Астуан сказал, что потребуется три-четыре бесплодные попытки… Семя Великих шутников разрывает, словно гнилую тряпку, не только хрупкую человеческую плоть, но даже вековые деревья и тяжелые камни. Но камень Дитя выносить не способен. Тем более такое Дитя! И вот поэтому…

– И вот поэтому вы и взяли нескольких девушек, чтобы в их чреве выращивать уменьшенную вдесятеро копию Отца Катастрофы, суррикена. Существо, неотличимое от обычного человека.

– Ну почему же – мы? Девушек отбирал покойный барон Армин. Он все знал. Он все знал! И нисколько не брезговал тем, что ему было поручено.

– Но теперь, когда все уже сделано… почему они здесь? Почему не похоронить их по-человечески? – отчаянно подбирал слова мастер Хэм.

Бреннан окинул взглядом ряд котлов, подбитых этим дьявольским синим льдом, и ответил:

– Нельзя. Ни в коем случае нельзя выпускать биологический материал Маннитов во внешнюю среду. Это может привести к чудовищным последствиям. Которые нельзя предугадать. Нет. Их тела будут храниться здесь в особой жидкости под контролем корневого эльма. Вечно.

Мастер Хэм сжался и на одном дыхании вытолкнул из себя главный вопрос:

– Я так понимаю, что вам удался этот опыт. Кто же?

– Ты хочешь спросить, кто из живущих ныне является прямым наследником Илу-Марта?

– Да.

– Четыре года назад трое детей пробрались в эту башню. Мое доверенное лицо как бы ненароком сообщило им, как можно проникнуть сюда. О, это прекрасное детское любопытство, когда не надо объяснять, зачем и почему… Мы проверяли, как твари башни отреагируют на потомка Отцов. О, их тут собрано немало из всех самых страшных уголков Омута, и ты видел лишь малую их часть! Но проверка удалась: ни один страж Языка Оборотня не рискнул тронуть Дитя. Просто не посмел. Нельзя. Никак нельзя. Тысячелетний инстинкт.

– Ты хочешь сказать, что… Аннабель…

– Да.

– …Себастьян…

– Именно.

– …или Ржига – кто-то из них и есть тот самый плод вашего дикого эксперимента с Дарами Омута? Но кто? Кто?

– А вот ты подумай.

– У Аннабели нет матери, ее отец барон Армин говорил, что она умерла… при родах. У Ржиги… он полубрешак, а среди этих женщин есть одна из племени брешкху.

– Да. Кстати, это родная сестра Ялинека, который теперь лежит здесь. Но это вовсе не означает, что племянник Ялинека и есть тот самый…

Кажется, владетель Корнельский получал удовольствие от того, что нарочито запутывал мастера Хэма и говорил загадками.

У того бегали глаза. Он отчаянно бормотал, хрипя, задыхаясь, давясь нечеловеческим холодом, царящим здесь: