Джо Аберкромби - Полукороль

— Предательство, моя королева, — пробормотал дядя Одем.

— Я больше не королева.

— Конечно… Прошу прощения, Лаитлин.

Ярви протянул руку и тихонько дотронулся до плеча отца. Такое холодное. Он раздумывал, когда в последний раз касался отца. Касался ли вообще? Он хорошо помнил, когда в последний раз они перекинулись словами о чем-то важном. Много месяцев назад.

Отец говорил, что мужчина машет косой и топором. Мужчина тянет весло и вяжет узел. А самое главное — мужчина держит щит. Мужчина держит оборону. Мужчина прикрывает напарника. Что за мужчина, который ничего из этого не может?

«Я не просил полруки», — сказал Ярви, со смесью стыда и ярости. Он часто оказывался в бесплодной пустыне между этими чувствами.

«Я не просил полсына».

А теперь король Утрик был мертв, и королевский обруч, поспешно уменьшенный, давил на лоб Ярви. Давил намного сильнее, чем должна давить эта тонкая полоска металла.

— Я спрашивала, как они умерли, — говорила его мать.

— Они отправились говорить о мире с Гром-гил-Гормом.

— С проклятыми ванстерами мира быть не может, — донесся глубокий голос Хурика, который был избранным щитом его матери.

— Им нужно отомстить, — сказала мать.

Дядя попытался успокоить бурю:

— Но сначала, конечно, время горевать. Верховный Король запретил начинать войну, пока…

— Месть! — Ее голос звенел, как бьющееся стекло. — Быстрая, как молния, жаркая, как огонь.

Взгляд Ярви скользнул на труп брата. Когда-то в нем были быстрота и жар. Сильная челюсть, толстая шея, зачатки темной бороды, как у отца. Он был не похож на Ярви, насколько это было возможно. Ярви считал, что брат любил его. Любовью, от которой оставались синяки, и каждое похлопывание оказывалось ударом. Любовью, которой любят того, кто вечно ниже тебя.

— Месть, — прорычал Хурик. — Надо заставить ванстеров заплатить.

— Черт с ними, с ванстерами, — сказала мать. — Надо заставить наших людей служить. Они должны знать, что в их короле есть твердость. Когда они будут счастливы на коленях, пусть хоть Мать Море выйдет из берегов от твоих слез.

Дядя тяжело вздохнул.

— Значит, месть. Но готов ли он, Лаитлин? Он никогда не был воином…

— Он должен сражаться, готов он или нет! — отрезала мать. Люди рядом с Ярви всегда говорили так, словно он был не только калекой, но и глухим. Похоже, его неожиданное возвышение не избавило их от этой привычки. — Готовьтесь к великому набегу.

— Где нападем? — спросил Хурик.

— Важно лишь то, что мы нападем. Оставь нас.

Ярви услышал стук закрывшейся двери и мягкие шаги матери по холодному полу.

— Перестань реветь, — сказала она. Только тогда Ярви понял, что его глаза увлажнились. Он вытер их, шмыгнул и устыдился. Он всегда стыдился.

Она сжала его за плечи.

— Стой прямо, Ярви.

— Извини, — сказал он, пытаясь выпятить грудь так, как делал его брат. Он всегда извинялся.

— Теперь ты король. — Она поправила его пряжку, попыталась пригладить его светлые волосы — коротко остриженные, но вечно всклокоченные — и, наконец, прикоснулась холодными пальцами к его щеке.

— Никогда не извиняйся. Ты должен носить меч твоего отца и возглавить набег против ванстеров.

Ярви сглотнул. Мысль о набеге всегда переполняла его ужасом. А уж возглавить его?

Одем, должно быть, увидел его страх.

— Я буду вашим напарником, мой король, всегда возле вас, и мой щит будет наготове. Какая бы помощь ни понадобилась, я буду рядом.

— Благодарю, — промямлил Ярви. Лишь одна помощь была ему нужна: чтобы его отправили в Скекенхаус для прохождения испытания на звание министра. Чтобы сидеть в тени, а не на всеобщем обозрении. Но теперь эта мечта обратилась в прах. Его мечты, как плохо размешанный известковый раствор, были склонны рассыпаться.

— Ты должен заставить Гром-гил-Горма страдать за это, — сказала мать. — А затем ты должен жениться на своей кузине.

Он мог лишь уставиться в ее железно-серые глаза. Пришлось смотреть немного вверх, поскольку она все еще была выше него.

— Что?!

Мягкое прикосновение превратилось в железную хватку, сдавившую его челюсть.

— Слушай меня, Ярви, и слушай внимательно. Ты король. Возможно это не то, чего мы оба хотели, но это все, что у нас есть. Все надежды сейчас на тебя, и они — на краю пропасти. Тебя не уважают. У тебя мало союзников. Ты должен сплотить нашу семью, женившись на дочери Одема, Исриун, как должен был твой брат. Мы всё обговорили. Это решено.

Дядя Одем поспешил уравновесить лед теплом.

— Ничто не обрадует меня больше, чем стать вашим тестем, мой король, и видеть, как наши семьи навсегда соединятся.

Ярви отметил, что чувства Исриун не брались в расчет. Как и его чувства.

— Но…

Брови матери нахмурились. Глаза прищурились. Он видал героев, которые трепетали под этим взглядом, а Ярви героем не был.

— Я была помолвлена с твоим дядей Утилом. До сих пор среди воинов ходят легенды о его искусстве владения мечом. С твоим дядей Утилом, который должен был стать королем. — Ее голос надломился, как будто слова причиняли боль. — Когда Мать Море поглотила его, и над берегом возвели пустой курган, я на этом самом месте вышла замуж за твоего отца. Я отбросила чувства и исполнила свой долг. То же должен сделать и ты.

Ярви взглянул назад, на красивый труп брата, размышляя, как она может так спокойно планировать, в то время как ее мертвые муж и сын лежат на расстоянии вытянутой руки.

— Ты не оплакиваешь их?

Внезапный спазм перекосил лицо матери, вся ее тщательно выстроенная красота раскололась, губы скривились, глаза закатились, и жилы на шее натянулись. Один ужасный миг Ярви не знал, ударит она его или разразится рыданиями. И еще неизвестно, что напугало бы его больше. Затем она хрипло вздохнула, вернула на место выпавший локон светлых волос, и снова стала собой.

— По крайней мере, один из нас должен быть мужчиной. — Она по-королевски развернулась и величественно покинула комнату.

Ярви сжал кулаки. Точнее — один кулак, и прижал большой палец к искореженному обрубку на другой руке.

— Спасибо за слова одобрения, матушка.

Как всегда, он был зол.

Он услышал, как дядя шагнул ближе и сказал мягким голосом, каким мог бы разговаривать с норовистым жеребенком:

— Ты же знаешь, твоя мать любит тебя.

— Знаю?

— Она должна быть сильной. Ради тебя. Ради страны. Ради твоего отца.

Ярви перевел взгляд с тела отца на лицо дяди. Так похож, и в то же время так не похож.

— Слава богам, что ты здесь, — сказал он. Слова застревали в горле. По крайней мере, один член семьи о нем заботился.

— Мне жаль, Ярви. Правда, жаль. — Одем положил руку на плечо Ярви, в его глазах блеснули слезы. — Но Лаитлин права. Мы должны делать то, что лучше для Гетланда. И должны отбросить чувства.