Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря

Ричард потер лоб, а госпожа Алиенора вздохнула.

— Господин Флорис, эти слова делают вам честь, — сказал король. — Но сейчас мы говорим о крепости, которую сначала нужно отвоевать. В данный момент она находится в руках французов. Линхардт Орнемюнде всего несколько лет управлял этими владениями. Он скорее был зодчим, чем землевладельцем, насколько я знаю. Он укреплял крепость по приказу моего отца, пока не последовал за мной в крестовый поход. В конце концов, крепость принадлежит мне. Я могу передать владения по своему усмотрению, и, если захочу, я выберу вас. В противном случае я найду кого-то другого. Поэтому не могли бы мы покончить с этим прямо сейчас?

Постепенно король терял терпение. Возможно, разговор о Лоше напомнил ему о том, сколько еще всего предстояло совершить. Ведь эта крепость стала следующей целью после того, как Санчо Наваррский измотал захватчиков, по крайней мере, Ричард на это надеялся.

Флорис неуверенно посмотрел на Герлин.

И тут снова раздался голос Алиеноры Аквитанской.

— Насколько мне известно, господин Флорис, вы не обещали отцу маленького наследника владения в Турени, — заметила она. — Герлин и Дитмар Орнемюнде имеют права на крепость в Баварии. Ваша клятва касается защиты этих владений. Так сдержите же ее, вырастив мальчика в вашей собственной крепости и воспитав настоящего рыцаря, — и предоставьте ему военную помощь, когда однажды он отправится в Баварию, чтобы вернуть себе законное наследство. Вы ведь согласились бы с этим, госпожа Герлин?

Королева строго посмотрела на Герлин. Девушка заколебалась под ее взглядом. Все происходило слишком быстро. Флорис получит владения Линхардта и… руку Герлин Орнемюнде? Внезапно она снова стала пешкой в игре политиков, на этот раз в лице ее приемной матери. Но Алиенора не знала, что произошло с ней. Она не знала о Соломоне, о противоречивых чувствах, которые обуревали Герлин с того момента, как она снова встретила Флориса.

Герлин опять почувствовала головокружение.

— Вы ведь согласились бы? — Глаза Алиеноры буравили ее, а Флорис бросил на нее вопросительный взгляд, взгляд, полный любви, к которой сейчас примешивались неуверенность и страх.

Наверно, он думал, что она обвинит его в том, что он отобрал наследство у Дитмара, если он примет предложение Ричарда.

Герлин взяла себя в руки и присела в глубоком реверансе перед королевой.

— Я всем сердцем благодарю вас за то, что вы сделали ради моего сына, — официальным тоном произнесла она.

Напряжение в палатке мгновенно спало.

— Прекрасно, все прояснилось, — отметил Ричард. — Господин Флорис де Трилльон, будущий владелец Лоша, я думаю, вы пожелаете присоединиться ко мне и моим советникам, чтобы обсудить план освобождения ваших владений от французских захватчиков. Завтра мы двинем войско в том направлении. А госпожа Герлин…

— Госпожа Герлин наверняка захочет немного побеседовать со мной, — закончила фразу королева. — Нам есть что рассказать друг другу, не так ли, дитя мое? Я чрезвычайно рада снова видеть вас.

Госпожа Алиенора занимала очень уютно обустроенную палатку, установленную недалеко от палатки сына. Герлин и придворные дамы вошли туда вслед за ней. Дамы сразу же взяли на себя заботу о маленьком Дитмаре и стали наперебой баловать его. Алиенора Аквитанская велела принести вина, и Герлин присела у ее ног, как когда-то на острове Олерон. Она чувствовала себя очень счастливой, словно снова очутилась в объятиях любящей матери. Все страхи, все переживания последних месяцев исчезли. И если бы она сначала обо всем рассказала госпоже Алиеноре… Она всхлипнула, когда королева нежно положила руку ей на голову. Она дала Герлин выплакаться.

— Все будет хорошо, дитя мое, — успокаивала она молодую женщину, когда та между всхлипываниями бормотала извинения. — Пусть текут слезы, вы потом почувствуете облегчение. Хотя я думала, что мое предложение обрадует вас. Флорис де Трилльон искренне любит вас, и из его рассказов я сделала вывод, что вы отвечаете ему взаимностью

Герлин попыталась одновременно кивнуть и покачать головой — она не могла перестать плакать. Только выпив немного сладкого вина, которое ей предложила королева, она немного успокоилась и начала рассказывать. И слова полились из нее сплошным потоком. Она рассказывала о Лауэнштайне, о браке с Дитрихом, о зародившейся любви к Флорису. О том, как он боролся за нее, о нескольких поцелуях украдкой…

— Между нами не было ничего серьезного, госпожа, ничего… запретного. Я никогда не изменяла Дитриху, я…

— Но ведь вдова Дитриха должна была бы радоваться браку с господином Флорисом, — заметила королева. — Впрочем, я вас понимаю. Это было невозможно, ведь он был рыцарем без земли. И это могло бы произойти, только если бы девушка предавалась неисполнимым мечтам.

Герлин снова всхлипнула и покачала головой.

— Все гораздо сложнее, — прошептала она и рассказала о второй, еще более нереальной, еще более запретной любви к Соломону из Кронаха. — Я знала, что это безнадежно. Ни евреи, ни христиане не захотели бы жить по соседству с нами. Его положение было гораздо ниже моего, Дитмар не мог бы воспитываться как его сын. Это было… это было абсолютно невозможно. Но у нас была одна ночь, и эту ночь я запомню на всю жизнь…

Алиенора недоуменно смотрела на Герлин, пока та рассказывала о своей любви к еврею. Сколько Герлин знала ее, королева не обращалась к евреям до тех пор, пока ей не понадобились деньги для выплаты выкупа за Ричарда. Из личного опыта во время поездки Герлин знала, что единоверцы Соломона становились чрезвычайно недружелюбными, когда речь заходила о займе денег. Многие из ростовщиков были людьми безжалостными, сам Соломон недовольно ворчал после того, как под видом христианского цирюльника возвращался из ссудной кассы, где заложил подаренный Герлин крест. Наверняка королеве также непросто было с ними договориться.

Однако, несмотря ни на что, Алиенора Аквитанская верила в любовь. Возможно, ей казалось невероятным, что кто-то может испытывать это чувство к еврею или язычнику, но она никого не стала бы осуждать за это.

— И ваше сердце все еще принадлежит ему, вашему… иудею? — с сочувствием спросила она.

Герлин пожала плечами.

— Но он мертв, госпожа. И все же… пока… я не могу вырвать его из моего сердца, словно оно никогда не принадлежало ему. Я не могу променять эту любовь на любовь, которая… которая… которая больше мне подходит… — Она снова расплакалась.

— Значит, вы не питаете таких чувств к господину Флорису, — подвела итог королева. Герлин продолжала всхлипывать, и Алиенора ласково погладила ее по плечу. — А что, если вам просто перестать обращать внимание на чувства? — Герлин изумленно подняла на нее глаза. — Послушайте, дитя мое, ведь лишь немногие из нас думают о любви, принося клятву верности рыцарю. Мы заключаем браки из династических соображений, чтобы сохранить наследство, положить конец вражде… Кто в таких случаях говорит о любви? А у вас достаточно причин, чтобы выйти замуж ради крепости Лош. Вы хотите растить ребенка в безопасном месте… Вспомните о вчерашнем похищении! Это может случиться снова, и в следующий раз к вам отправят не одного бестолкового рыцаря, а сам Роланд прибудет с целым войском. Возможно, кайзер Генрих поставил ему ультиматум, и без подопечного он не получит крепость. Этот негодяй может и сам выкрасть вас и принудительно уложить в постель. И тогда вам придется давать клятву не преданному и любящему рыцарю, от которого вы утаиваете то, что ваша совесть нечиста, а убийце и захватчику! Вам с Дитмаром необходим сильный опекун и безопасная крепость. И лучшего варианта, чем Лош, вы не найдете. Эту крепость велел построить мой супруг, у нее крепкие стены, огромная оборонная башня и целый лабиринт тайных ходов — похоже, их сооружение стало любимым занятием Линхардта Орнемюнде. Вспомните об этом, когда Флорис де Трилльон попросит у вас руки, а не о костре, на котором сжигают людей в Париже.