Дин Кунц - Избранные произведения. III том [Компиляция]

Эта сука просто не оставила ему выбора.

И он не виноват в ее смерти.

Она сама во всем этом виновата. Она сделала все так, что у него просто не оставалось другого выхода.

Он улыбнулся, вспомнив, какое выражение появилось у нее на лице, когда она увидела тело мальчишки, — а потом увидела, что он наставляет револьвер на нее.

Сидя сейчас за столом на кухне Джейка Джонсона, Кейл с удовольствием глядел на деньги, и его улыбка становилась все шире.

Шестьдесят три тысячи четыреста сорок долларов.

Еще несколько часов тому назад он сидел в тюрьме, у него не было в самом прямом смысле слова ни гроша, а впереди его ждал суд, который вполне мог завершиться смертным приговором. Большинство людей в таком положении впали бы в прострацию от отчаяния. Но Флетчер Кейл не сдался, не проиграл. Он знал, что судьба предназначила его для великих дел. И тому были доказательства. За непостижимо короткий отрезок времени он прошел такой гигантский путь: от тюрьмы к свободе, от бедности к обладанию шестьюдесятью тремя тысячами четырьмястами сорока долларами. Теперь у него были деньги, оружие, машина и безопасное убежище совсем неподалеку, в горах.

Началось, наконец-то.

Его особое предназначение стало сбываться.

— Давайте-ка возвращаться в гостиницу, — проговорил Брайс.

Через четверть часа на город должна была опуститься ночь.

Тени, выбираясь из укромных уголков, в которых они проспали весь день, уже росли со скоростью раковой опухоли, стремясь навстречу друг другу, сливаясь вместе и образуя обширные пространства полной темноты.

Небо над городом было окрашено в яркие карнавальные тона — оранжевые, красные, желтые, багряные, — но лишь слабые их отсветы достигали сейчас улиц Сноуфилда.

Группа стояла возле передвижной лаборатории, в которой они только что при помощи компьютера побеседовали с ним. После слов Брайса все повернулись и двинулись но улице, и в этот момент зажглись уличные фонари.

В этот же самый момент Брайс услышал и какой-то звук. Броде бы кто-то заскулил. Потом мяукнул. Потом тявкнула собака.

Вся группа, как один человек, повернулась и посмотрела назад.

Там, вдоль тротуара, мимо лабораторий, изо всех сил стараясь догнать уходящих, хромая, бежала собака. Это был эрдель. Левая передняя лапа у него была явно сломана. Язык вываливался наружу. Длинная мягкая шерсть казалась свалявшейся, грязной, а вид у собаки был неухоженный и несчастный, как будто ее только что наказали. Она сделала еще несколько шагов вперед, остановилась, лизнула раненую лапу и жалобно заскулила.

Брайс впился взглядом во внезапно появившуюся собаку. Это было первое увиденное ими в городе живое существо. Оно было не в самом лучшем состоянии, но — живое.

Но почему оно оказалось живым? Что в нем было такого особенного, что позволило ему спастись, тогда как все остальные погибли?

Если бы они сумели найти ответ на этот вопрос, вполне возможно, что это помогло бы спастись и им самим.

Первым на появление собаки среагировал Горди.

Вид раненого эрделя подействовал на него гораздо сильнее, чем на всех остальных. Для него было невыносимо видеть перед собой страдающее животное. Если бы он мог, он бы предпочел страдать вместо него сам. Сердце у него учащенно забилось. Но на этот раз реакция Горди имела еще одну причину: он понял, что это не просто самая обычная собака, которой нужны помощь и утешение. Этот эрдель был знаком Божиим. Да. Знаком того, что Бог посылает Гордону Брогэну еще один шанс принять данный ему ранее Божий дар. Он способен понимать животных и общаться с ними так же хорошо, как это умел делать Святой Франциск Ассизский, а таким даром нельзя пренебрегать и нельзя относиться к нему легкомысленно. Если он и на этот раз повернется спиной к Божьему дару, как он неоднократно делал в прошлом, то теперь уже, безусловно, будет проклят. Но если он поможет этой собаке… На глаза у Горди навернулись слезы, они капельками побежали из уголков глаз вниз по щекам. Слезы облегчения и счастья. Милость Божия растрогала его и проняла до глубины души. Он уже не сомневался, как ему должно поступить. Он заторопился навстречу эрделю, который стоял футах в двадцати от него.

Поначалу Дженни была настолько поражена внезапным появлением собаки, что не могла вымолвить ни слова. Она только молча, во все глаза смотрела на эрделя. Но затем вдруг ощутила прилив невыразимой радости. Жизнь все-таки каким-то необъяснимым образом сумела взять верх над смертью. В конце концов выясняется, что оно не сумело сожрать в Сноуфилде всех и вся. Выжила же вот эта собака — а эрдель, увидев, что Горди направляется к нему, устало присел, — значит, возможно, и им удастся выбраться из этого городка живыми…

…И тут Дженни вдруг вспомнила о мотыльке.

Мотылек тоже был живым. Но это оказалась враждебная им жизнь.

И об ожившем трупе Стю Уоргла.

Собака улеглась на тротуаре, у самой кромки надвигающихся теней, положила голову на передние лапы и жалобно заскулила, словно прося, чтобы ее приласкали.

Горди подошел к ней, присел возле нее на корточки и заговорил ласково и ободряюще:

— Не бойся, дружок. Спокойно. Спокойно. Хорошая собачка. Теперь все будет в порядке. Все будет теперь отлично, дружок. Спокойно…

В Дженни вдруг пробудилось и начало подниматься чувство необъяснимого ужаса. Она приоткрыла рот, чтобы крикнуть, но другие опередили ее.

— Горди, нельзя ! — закричала Лиза.

— Назад! — одновременно, в один голос крикнули Брайс и Фрэнк Отри.

— Отойди от нее, Горди! — прокричал Тал.

Но Горди, казалось, не слышал никого и ничего.

Когда Горди подошел к эрделю, собака приподняла голову с тротуара, поглядела на Горди, продолжая тихонько поскуливать. Это был отличный пес. Если залечить ему лапу, если его помыть, расчесать, привести в порядок, он будет просто красавцем.

Горди протянул к собаке руку.

Она ткнулась в нее носом, но не лизнула.

Он погладил пса. Тот был холодный, невообразимо холодный и слегка влажный.

— Бедняжка, — проговорил Горди.

От собаки еще и как-то странно пахло. Чем-то кислым. И в общем-то очень неприятным. Горди никогда не сталкивался с подобным запахом.

— И где же это ты бродил? — спросил он собаку. — В каком дерьме извалялся?

Собака дрожала и негромко поскуливала.

Горди слышал, что сзади ему что-то кричат, но сейчас все его внимание было поглощено эрделем и он не вслушивался в эти крики. Он протянул к собаке руки, поднял ее с тротуара, выпрямился с собакой на руках и прижал ее к груди. Поврежденная лапа эрделя беспомощно болталась.

Горди никогда еще не приходилось держать на руках животное, которое было бы таким ледяным. И дело было не просто в том, что мокрая шерсть пса казалась холодной: от него вообще не исходило никакого тепла, его совсем не чувствовалось даже и под шерстью.