Франсис Карсак - Чужие миры. В двух книгах. Книга 1

— Твоя душа говорила во время транса, но говорила она на твоем языке, и потому я не знаю, что ты сказал. Но это знают боги! Твое тело не сотрясали судороги, а значит, душа твоя чиста, и ты можешь вступить в нашу общину. Поднимись и ступай, умбуру! Так как отныне ты — такой же умбуру, как если бы вышел из живота одной из наших женщин!

Погруженный в раздумье, Тераи спустился по лестнице. Внизу, с пятью другими воинами, его ждал Кильно.

— Теперь ты — один из нас, Тераи. Пойдем, это нужно отметить!

В последующие дни он заметил, что туземцы приняли его «официальное», так сказать, включение в состав племени более чем всерьез. Раньше он полагал, что уже влился в жизнь умбуру, но теперь осознал, как же сильно на сей счет заблуждался. Отныне, когда он подсаживался к костру, будь то на центральной деревенской площади или же у одной из хибар, никто уже не переводил разговор на такие безобидные темы, как охота или рыбалка. Он услышал, как говорят о проблемах деревни, соперничестве между вождями, возможной войне с проживающим по ту сторону Ируандики племенем ихамбэ. Его теперь называли «Тераи-Икото», что означало «приемыш», но без того несколько уничижительного оттенка, который придают этому понятию на Земле. Среди всей этой информации наиболее интересной для него была та, которая касалась ихамбэ, так как он помнил, как Игрищев говорил, что именно ихамбэ являются ключом к этой части северного континента, а никак не умбуру, лишь одна немногочисленная ветвь которых продвинулась когда-то столь далеко на запад. Основная часть племени умбуру по-прежнему проживала примерно в четырехстах километрах к востоку от Порт-Металла. Как-то вечером, когда они сидели перед костром у его хижины, он сказал об этом Кильно.

— Вскоре мне придется покинуть вас, брат, и пересечь реку.

— Не делай этого, Тераи-Икото! Среди этих пуши тебя не ждет ничего хорошего!

— Почему вы их так ненавидите? Я слышал, они не слишком сильно от вас отличаются, у них почти тот же язык и обычаи, и…

Кильно плюнул в огонь.

— Да, много лун тому назад умбуру и ихамбэ были братьями — еще там, вдалеке, где восходит солнце. Но они последовали за мнимым пророком Уту на запад, и с тех пор между нами пролилось немало крови!

— Но вы же тоже ушли на восток!

— Позднее, и по другим причинам! Нас-то никто не изгонял!

— И что проповедовал этот мнимый пророк?

— Что не боги стоят у истоков всего, но что существуют силы природы, которые можно подчинить себе и использовать. И что когда луны исчезают, это происходит не потому, что боги прячут их забавы ради, но потому, что что-то проходит между богом-солнцем и ними, закрывая их своей тенью…

Интересно, подумал Тераи, но вслух сказал:

— Ты-то это откуда знаешь?

— Мой старший брат Оито — жрец, он-то мне и объяснил.

— Когда жил этот пророк?

— Двадцать поколений тому назад. А ты что об этом думаешь, брат, ты, о котором говорят, что он сошел с неба?

— В том, что касается лун, боюсь, Уту был прав!

Настал день, который Тераи назначил себе для переправы через Ируандику. Никто из умбуру не пожелал сопровождать его — все они были уверены, что назад уже не вернутся. Кильно и Оэтаа прошли с ним до причала, у которого стояла его пирога.

— В последний раз умоляю тебя, Тераи-Икото, не пересекать эту реку! Дождись весны, и мы вместе отправимся охотиться на этих пуши-ихамбэ!

— Я отнюдь не собираюсь охотиться на ихамбэ, Кильно! Я человек другой планеты, и, хотя вы приняли меня к себе и относитесь, как к одному из ваших, ваша война — не моя война. Вы можете просить меня обо всем, но только не об этом! Ваше дело, возможно, правое, но я не намерен превращать его в мое дело. Надеюсь, что я вернусь с новостями о том, что ихамбэ готовы заключить с вами мир, если вы согласны заключить мир с ними.

Кильно ухмыльнулся.

— Смотри, как бы они тебя не убили сперва! Мир с ними? Да никогда!

— Никогда — это довольно-таки долго, не находишь, брат? Пойдем, Лео, мы отплываем. До скорого.

И Тераи энергично заработал веслом. Добравшись до середины реки, он обернулся, чтобы бросить последний взгляд на деревню. На берегу не было ни души. Пожав плечами, он начал спускаться по течению Тиланики. Она протекала между пологими и лесистыми берегами, теперь уже, приближаясь к месту своего слияния с Ируандикой, довольно-таки медленно. Ируандику Тераи увидел где-то через час с небольшим. По словам Кильно, деревня ихамбэ находилась на другом берегу — до нее, опять же, если верить умбуру, было полдня сплава на пироге вниз по реке. Спешить Тераи не стал. Он намеревался как следует осмотреться и лишь затем попытаться установить контакт. Существовала вероятность того, что ихамбэ известно о его пребывании у их врагов, и в таком случае первая встреча рисковала оказаться не самой приятной.

Помог ему случай. Ближе к вечеру, когда солнце отбрасывало на реку уже немного красноватый свет, он услышал приближающиеся к низкому и болотистому берегу крики и шум ломаемых ветвей. За счет нескольких широких гребков он подплыл ближе и через заросли камыша увидел с полдюжины довольно-таки высоких туземцев, раз за разом вонзавших во что-то свои длинные копья. Присмотревшись получше, Тераи идентифицировал это «что-то» как огромную змею, которая сжимала своими кольцами чуть более пожилого, чем его спутники, аборигена — с выпученными глазами и широко открытым ртом, тот тщетно пытался разжать мускулистыми руками эти удушавшие его тиски. Тераи подхватил с днища пироги самый мощный из своих карабинов, соскочил на берег и выстрелил. Попавшая точно в цель, пуля разорвала голову змеи на брызги крови и фрагменты костей и мозга. Обезглавленное тело конвульсивно задергалось, сбив с ног двоих туземцев и ослабив хватку на уже обмякшем теле.

Тераи не терял времени даром. Крикнув одному из ихамбэ, чтобы привязал к чему-нибудь пирогу, пока ту не унесло течением, он склонился над пострадавшим и тщательно ощупал его грудную клетку. На первый взгляд, ни одно из ребер не было сломано. Вероятно, отвлеченная атаками воинов псевдозмея — «болотный боа», как называли ее изыскатели — не успела применить всю свою силу. Тераи начал делать искусственное дыхание. Разъяренный рык заставил его обернуться. Устроившись на носу пироги, Лео угрожал молодому ихамбэ, который, стоя по пояс в воде, пытался подтянуть лодку к берегу.

— Спокойно, Лео! Это друзья! По крайней мере, я на это надеюсь — добавил он вполголоса, продолжая оказывать потерпевшему первую помощь.

Внезапно под его могучими руками грудь бедняги приподнялась сама по себе. Повернув туземца лицом к небу, Тераи увидел, что его глаза открылись, и в тот же миг почувствовал легкий укол — в спину ему уткнулся наконечник копья. Лео зарычал и спрыгнул на берег.