Макс Мах - Вижу цель [litres]

«Значит, часть машин все еще действует!»

Скорее всего, так дела и обстояли, но вот освещение в рубке вырубилось капитально. Фонарь в шлеме Эрика тоже не работал, так что действовать пришлось в полумраке, в густых тенях, иногда практически на ощупь. Двигаясь большей частью по памяти и руководствуясь при этом скорее интуицией, чем тем, что видели глаза, Эрик обошел рубку, но лишь затем, чтобы убедиться – все находившиеся в командном центре офицеры были мертвы. Пульты управления, экраны, кресла – да, практически все, что попало под мановение картечи , было разрушено. Его ложемент, к слову, тоже пострадал, и выходило, что это лишь дело случая – обыкновенная статистическая погрешность, – что Эрик поймал корпусом всего лишь три, не самых больших и к тому же не самых опасных осколка. Тело болело, голова кружилась, да и дышалось не так, чтобы легко, но все-таки он был жив и не потерял мобильности.

Итак, поиски в рубке закончились практически ничем. Живых здесь, кроме него, не оказалось, а все немногочисленные входы-выходы стали непроходимы из-за массивных разрушений. И единственной полезной вещью, которую он нашел буквально на ощупь, оказался резервуар со сжатым кислородом, что увеличивало время его «автономного плавания» еще минут на сорок или около того.

«Надо проверить лифт!» – вспомнил Эрик про свой штаб, находившийся двумя палубами ниже, и, следует заметить, вовремя вспомнил, потому что с группой спасателей, пробивавшихся в рубку снизу, как раз оттуда, где располагался штаб эскадры, он встретился именно в серьезно пострадавшей шахте первого лифта…

Доклад начальника штаба эскадры коммандера Келлера Эрик выслушал лежа на операционном столе. От общего наркоза он отказался, а местный наркоз разговаривать не мешал. Что действительно мешало, так это приступы невыносимой боли, бившие время от времени по желудку и левой стороне груди. Но Эрик предпочитал страдать и быть в курсе событий, чем лежать трупом в госпитале крейсера «Влиланд», куда его переправили с разбитого и потерявшего ход флагмана эскадры.

Итак, Эрик лежал на операционном столе и, сжав зубы, терпел боль, а Адам Келлер рассказывал, стараясь не мешать бригаде хирургов, корпевшей над покоцанными животом и грудью адмирала Вильфа. По-видимому, его это смущало, но коммандер крепился и докладывал. Получалось, что холодяне сражение выиграли с «разгромным счетом». Их потери были большими, но не ужасающими, как можно было ожидать, принимая во внимание разницу в размерах сошедшихся в бою эскадр. В общем, не пиррова победа, если говорить без обиняков. Потери же бёза иначе чем катастрофическими не назовешь. Относительно целыми ушли из системы Альфы Октопуса всего двадцать два корабля, да и то половина из них – транспорты. Так что систему холодяне отстояли, набив несметное количество вражеских кораблей и захватив при этом множество пленных.

Сейчас – десять часов спустя после окончания битвы – холодяне все еще занимались спасением людей, оказавшихся на потерявших ход крейсерах, эсминцах и фрегатах, подсчетом потерь и учетом трофеев. Впрочем, если учет – это епархия тыловиков, то допрос пленных, исследование чужой техники и вооружения и, разумеется, поиски секретных данных – поле деятельности разведчиков, которые наконец-то дорвались до принадлежащего бёза добра.

– Неплохо, – выдохнул Эрик, переждав очередной приступ боли.

– Прошу прощения, господин адмирал, – возразил Келлер, – но, по-моему, это блестящая победа!

«Возможно, что и так», – согласился с ним мысленно Эрик, но вслух ничего подобного говорить не стал, поскольку считал, что ему – и вверенной его командованию эскадре – в этом бою просто повезло. И, к слову, не единожды. А везение, удача – все это настолько эфемерные материи, что даже говорить об этом не стоит.

«Опять свезло!» – повторил Эрик любимую присказку.

Во всяком случае, если действительно имела место победа, то его заслуга в этом была минимальна, и хвастаться ему тут было нечем…

1. Пятое июня 2534 года,

система Альфы Октопуса

На постоянную базу флота в системе Эпсилон Летучей мыши, находящуюся в пятнадцати «кликах» от Альфы Октопуса, сообщение о начале вторжения пришло четырнадцатого мая в 19–03 стандартного времени. Еще через шесть часов и тридцать семь минут поступило уведомление о начале сражения, о результатах которого стало известно в 03–17 пятнадцатого мая. Так что командующий Третьим флотом лейтенант-адмирал Эрвин Вурм получил полный отчет о сражении в системе Альфы Октопуса только в 18–29. К этому времени он уже знал о другом сражении, которое произошло в системе Гаммы Януса, расположенной на противоположном краю сектора, являвшегося зоной его ответственности – там бой закончился «вничью», но бёза все-таки отступили, – и адмирал совершенно логично, во всяком случае, если исходить из здравого смысла и законов оперативного искусства, предположил, что, проверив фланги, следующий удар бёза нанесут где-то в центре его позиции. Туда он и стал срочно стягивать все имеющиеся в наличии резервы. Ну, а на Альфу Октопуса адмирал Вурм послал поздравление с блестящей победой , соболезнования по случаю героической гибели в бою адмирала-стажера Вильфа , три ящика орденов и медалей, которыми имел право награждать без обращения в высшие инстанции флота, транспорт с боеприпасами и запчастями для мелкого ремонта «на ходу», три буксира, два ремонтных корабля и госпитальное судно «Альбрехт фон Галлер» [87] Альбрехт фон Галлер (1708–1777) – знаменитый швейцарский анатом и физиолог. .

Совсем другое впечатление произвела информация о произошедших сражениях – семь крупных боестолкновений с бёза в трех разных секторах обороны – на Главное командование на Холоде. Как бы неприятно им ни было это признавать, но, будучи настоящими военными профессионалами, адмиралы согласились с тем, что прав в конечном итоге оказался адмирал Лобанов, безошибочно предсказавший не только пять из семи районов, в которых произошли космические сражения, но и характер действий противника. Соответственно, уже шестнадцатого мая было принято решение на перераспределение сил, и в систему Альфы Октопуса – минуя для скорости штаб Третьего флота, – были направлены 15-я и 23-я линейные эскадры под общим командованием вице-адмирала Йорама Бэра. Вместе с его силами на Альфу Октопуса следовали также двадцать два суперсовременных ударных крейсера и три корабля-матки с эскортом из эсминцев и тяжелых фрегатов. Эти силы предназначались для пополнения 37-й эскадры, находящейся под командованием вице-адмирала Вильфа. Приказ о производстве Эрика – в конечном счете оказавшегося живым – в столь высокое звание летел к нему вместе с новыми погонами на флагманском крейсере «Фрибур», который должен был заменить разбитый и не подлежащий восстановлению «Хобергорн». Вопрос же о наградах всем отличившимся участникам сражения решался в управлении личного состава Главного командования и в Сенате республики Холод. Впрочем, Эрик узнал о всех этих «телодвижениях» с опозданием на семь дней, когда двадцать третьего мая флотская эстафета доставила на «временную базу флота» в системе Альфы Октопуса приказ Главного командования и несколько писем, адресованных лично ему: сдержанное письмо от адмирала Лобанова, который одобрил все без исключения решения, принятые адмиралом Вильфом; теплое, если не сказать большего, послание от матриарха клана Вильф; и три письма от собственной супруги Эрика – нобиллы-патрицианы Кати Антонии Мориц Вильф , первое из которых иначе как истерикой не назовешь, хотя второе было уже выдержано в более спокойном тоне, а третье – было написано в лучших традициях аристократического эпистолярного жанра республики Холод. Но, если честно, Эрика в нынешних его обстоятельствах все эти эпистолы [88] Эпистола – письмо, послание; письменное послание. – как бы хороши или трогательны они ни были, практически не взволновали. Он был слишком занят другими, крайне важными и попросту неотложными делами, которые отнимали все его силы, занимали все его время и требовали всего – без исключений – его внимания.