Макс Мах - Вижу Цель

"Выдающееся тактическое мышление? У меня? Серьезно? Но, с другой стороны…"

Если посмотреть на события последних лет с этой точки зрения, получалось, что Эрик, и в самом деле, зачастую правильно предугадывал действия противника, видел картину боя во всей ее сложности, с первого взгляда, "узнавая" намерения сторон, их ходы на шахматной доске сражения, и открывающиеся в связи с этим перспективы.

"Что ж… возможно… может быть…"

Великим тактиком он себя, положим, не числил, но следовало признать, был в этом деле неплох. Так что, возможно, в словах Бреды и содержалось некое зерно истины. Но вот относительно способности вызывать симпатию у других людей…

Эрик стремительно "пробежался" по короткой истории своей жизни и с некоторой оторопью вынужден был признать, что плохо относились к нему люди, которые не знали его лично или не успевшие с ним толком познакомиться. И, напротив, все, с кем он входил в более или менее длительные отношения — служебные, дружеские, любовные, — очень быстро начинали относиться к нему более чем положительно, даже если при первом знакомстве такое развитие событий было отнюдь не очевидно. Капитан 2-го ранга Эльст, капитан-лейтенант Линдблат, адмиралы Север, Моргенштерн и Мельник, Клодина Люфор, Вера и Андрей Мельники, Анна, наконец.

"Не на сто процентов, — вспомнил он про лейтенантов Ги д'Аламбера и Роберта Шотта, — но ведь ревность и спесь — это очень сильные чувства, их никакой симпатией не перебьешь!"

— Хотите сказать, что умение располагать к себе других — это врожденный талант?

— Разумеется, — подтвердила свою мысль Бреда Вильф. — И талант этот имеет наследственный характер.

— То есть, таким был мой отец?

— В целом, ты повторяешь его генотип не только внешне, но и внутренне, — признала матриарх, — но кое-какие черты достались тебе все-таки от матери. Каждый новый Вильф Осевой линии наследования чем-то отличается от остальных, и ты, Эрик, не исключение. Похож на отца, но все-таки не он.

— Благодарю вас, господа! — вежливо поклонился всем присутствующим Эрик. — И вам, госпожа Бреда. Я услышал от вас много интересного о себе и своей семье, но, как я понимаю, есть нечто, ради чего, собственно, и затевался весь этот разговор. Я прав?

— Да, — подтвердила матриарх. — Ты проницателен Эрик, но об этом мы поговорим уже после обеда, и разговор этот будет с глазу на глаз…

***

Время поговорить тет-а-тет наступило только через полтора часа. Отобедали — ни одного знакомого блюда или напитка, но все, если и не вкусно, то, как минимум, приемлемо, — поговорили о том о сем, но ни разу ни о чем серьезном, и разошлись каждый по своим делам. Эрика же Бреда Вильф пригласила в свой личный кабинет, чтобы переговорить с глазу на глаз о " чем-то настолько важном, что откладывать этот разговор и далее нельзя ".

— Что бы ты сейчас ни думал, Эрик, но, посетив Ставку Вильфов, ты запустил процесс, который уже не остановить. Об этом я и хотела с тобой поговорить.

Бреда и Эрик сидели в креслах один напротив другого и говорили, глядя друг другу в лицо.

— Что-то необратимое? — Вопрос напрашивался, разве нет?

— В каком-то смысле.

— Тогда, давайте Бреда, перейдем к делу, — предложил Эрик. — Итак?

— Прежде всего, тебя признал клан.

— Весь клан?

— Его Исполнительный комитет.

— То есть, сегодняшний обед…

— Присутствующие единогласно признали тебя Морицем Якобом Вильфом.

— Благодарю вас, Бреда… Я польщен! — Эрик пока не знал, стоит ли ему кого-то за что-то благодарить, но с другой стороны, как говорили в древности, не было ни гроша, да вдруг алтын. Был безродным бродяжкой, а стал природным аристократом. Так что и отказываться от чести "быть признанным семьей" причины, вроде бы, нет. Но оставался вопрос:

— Это накладывает на меня какие-то обязательства?

— Чисто формальные, поскольку никто не может заставить тебя быть тем, кем ты быть не захочешь.

— В чем выражаются эти обязательства?

— Ты принимаешь имя и признаешь себя членом семьи.

— Я могу быть Морицем Вильфом здесь и Эриком Минцем в империи?

— Можешь, — кивнула Бреда. — В этом случае, ты получаешь титул нобля республики Холод и долю в наследстве.

— Что это означает практически? — Истина зачастую кроется в деталях, Эрик это знал, как знала это и Бреда.

— Тут возможны варианты, — сказала она.

— Какие? — поинтересовался Эрик, почувствовав, что матриарх подводит его к необходимости принять некое решение, смысл которого станет понятен только после дополнительных разъяснений.

— Ты можешь остаться тем, кто ты есть, Эрик. В этом случае ты получаешь свою долю кланника, являющегося членом семьи и имеющего отношение к Осевой линии. Это порядка полутора миллионов золотых кредов империи — вы их, кажется, называете империалами, — и статус потомственного дворянина.

— Но по-прежнему доверять мне в империи, скорее всего, уже не будут.

— Тебе виднее, — чуть пожала плечами Бреда. — Но, с другой стороны, они же и сейчас подозревают, что ты имеешь родственников на Холоде и, тем не менее, послали тебя сюда с дипломатической миссией.

— Полагаю, все дело в том, что ожидаемые дивиденды превосходят те уступки, на которые вынуждено пойти мое начальство.

— Любопытное сравнение, — усмехнулась собеседница. — Но думаю, что так все и обстоит. Преимущества твоего положения с лихвой перекрывают возможный ущерб, связанный с твоей лояльностью. С флота тебя скорее всего не уволят, но карьера будет ограничена исключительно строевыми должностями низшего и среднего звена.

— Ну, я на большее никогда и не претендовал.

— И зря, — едва ли не с оттенком гнева в голосе возразила матриарх, — потому что нобль Холода Мориц Вильф — это Betitelter Adel, титулованная знать. В ваших терминах, как минимум граф, но мы можем потребовать признания тебя герцогом или князем. Надо же нам в свете нынешних отношений с империей Торбенов найти приемлемый эквивалент нашим титулам?

— Наверное, — пожал плечами Эрик. Это был отнюдь не тот вопрос, который занимал его сейчас или станет занимать в будущем. Во всяком случае, так ему это представлялось. Он и так уже получил больше титулов, чем мог ожидать, и уж точно больше, чем нужно пилоту ракетоносца.

— Совсем не интересно? — Сама Бреда своего интереса не скрывала, но, скорее всего, интересовал ее не сам обсуждаемый вопрос, ей любопытна была реакция Эрика.

— Я строевой офицер, — попробовал Эрик объяснить свое видение вопроса. — Пилот ракетоносца. Титул ничего в моей жизни не изменит. Ни в жизни, ни в моем общественном положении, — тем более, что я и так уже кавалер и граф, — ни в самоощущении. Я тот, кто я есть, и никем другим быть не могу и не хочу.