Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

— Она что-нибудь взяла с собой? Оружие или какое-нибудь снаряжение? — Фестерхед подался вперёд. — Например, передатчик дальнего радиуса действия? — спросил он, сверля Уордла глазами.

— Я не знаю. Мы тогда возились с поломкой и не заметили.

— Говори правду, или я от вопросов перейду к иным способам получения сведений! Белоснежка — агент разведки?

— Кто мне сообщал такие подробности? — сердито махнул рукой Уордл. — Даже если и так, власти не обязаны ставить экипаж в известность.

— Она молодая или не очень?

— Очень молодая.

— И красивая?

— Да, я вполне могу назвать ее красивой.

Уордл почувствовал, как его спина покрывается потом.

Фестерхед ухмылялся с видом завсегдатая ночных клубов.

— У тебя есть основания предполагать, что она является любовницей какого-то высокопоставленного командира?

— Вполне, — согласился Уордл, улыбаясь, словно деревенский простак.

— Следовательно, она для нас — очень ценная заложница, — продолжал Фестерхед. Казалось, он и впрямь поверил, что имеет дело с простаком.

— Вполне, — повторил Уордл.

— Опиши ее во всех подробностях, — потребовал довольный собой начальник тюрьмы.

Уордл не забыл ни одной детали, описав Белоснежку вплоть до усыпанных бриллиантами серег. Картина получилась мастерская, достойная какого-нибудь искусного и вдохновенного враля. Фестерхед внимательно слушал, а один из кастанских офицеров все подробно записывал.

— Незамедлительно передайте эти сведения на Касту, — распорядился Фестерхед, когда Уордл закончил свой словесный портрет.

Вспомнив о существовании Словица, начальник тюрьмы приказал:

— Земляне должны сегодня же начать работать. Проследи, чтобы их отвели туда, куда мы их определили.

Допрос закончился.

Впервые за многие месяцы землянам пришлось расстаться. Встретились они только вечером, в очереди за ужином.

— Сейчас никаких разговоров, — вместо приветствия сказал Уордл. — Приберегите ваши впечатления до камеры.

Холден повернулся к стоящему за ним Казазоле. Тот разглядывал дно пустой миски.

— Слышал, что сказал наставник? Никаких разговоров. Так что, держи пасть за замке.

Казазола, как всегда, промолчал.

Когда землян привели в камеру и дверь защелкнулась на ночь, Уордл спросил:

— Не возражаете, если я потреплюсь первым?

— Пожалуйста, — великодушно разрешил Пай, говоря от имени шестерых.

— Я оказался в отряде стамитов. Они занимаются валкой и транспортировкой леса. Нас стерегли шесть охранников. Все, как на подбор, ленивые и беспечные. Они уселись себе в сарайчике и погрузились в игру, похожую на наши карты. На пленных — ноль внимания. Кастанцы абсолютно уверены, что никто не сбежит. Куда бежать, если у этих бедняг нет даже родного дома? Короче говоря, дисциплины в этих зарослях — почти никакой.

— А ты бы хотел, чтобы кастанцы постоянно дышали тебе в затылок? — спросил Холден.

Уордл пропустил его реплику мимо ушей и продолжал рассказ:

— Я вдоволь наговорился со стамитами, и ни один охранник не обратил на это внимания и не потребовал, чтобы я заткнулся. Похоже, кастанцы живут здесь по своему времени, хотя гатинские сутки длятся больше двадцати восьми часов. Я выяснил, что кастанский час равен примерно сорока двум нашим минутам. Часовые совершают обход по периметру стены четыре раза в час. Грубо говоря, каждые десять наших минут.

— Мы это выяснили ещё ночью, когда следили за их прогулками, — напомнил ему Пай.

— Таким образом, каждый, кому не терпится спуститься со стены, должен уложиться в десять минут. Если смельчака засекут, убьют на месте. Не за попытку побега — за неповиновение. Сами понимаете, десять минут — не ахти как много.

Уордл на несколько секунд умолк.

— Кастанцы соблюдают эту канитель с обходами не потому, что опасаются побегов. Просто таково требование военного времени — чтобы нападение извне не застигло их врасплох. Но нам от этого не легче. В глазастости кастанцам не откажешь.

— Что насчет ворот? — спросил Фоули.

— Ворота круглосуточно охраняются. Там дежурят двенадцать кастанцев, и ещё дюжина находится в состоянии готовности на случай разных неожиданностей. Всего же нашу тюрьму охраняют четыреста кастанцев. На Гатине есть ещё сорок подобных тюрем, десяток из которых расположены достаточно близко. А некоторые — настолько близко, что наши лесорубы работают бок о бок с тамошними.

— Сколько до ближайшей тюрьмы?

— Всего какая-то миля. Если бы не холмы и деревья, мы бы видели ее из окон камеры.

Уордл посмотрел на товарищей и хитро улыбнулся.

— Самую приятную новость я приберег на десерт. Вы заметили странное сооружение позади хором Фестерхеда? Так это не что иное, как тюремный арсенал. Там хранится не менее четырехсот автоматических винтовок и тьма-тьмущая боеприпасов.

— Твои расспросы выбили из мертвой спячки хоть одного стамита? — спросил Холден.

— Пока не заметил. — Уордл досадливо поморщился. — Думаю, они приписали их моему праздному любопытству. Ну а каковы ваши успехи?

Холден рассмеялся хриплым, жутковатым смехом, чем-то напоминающим стук гроба, грохочущего вниз по лестнице. Из кармана бывший штурман вытащил ком мягкой сероватой массы, подбросил в воздух и стал им жонглировать, после чего принялся его разминать.

— Что это у тебя? — спросил Фоули.

— Адамит.

— И зачем он?

— Да так, захотелось поиграть с пластичной взрывчаткой.

— Ты окончательно спятил! — завопил Фоули и перелетел через койку, торопясь скрыться подальше.

— Убери свою игрушку, — взмолился Пай. — Мне не по себе от одного ее вида.

— Да что вы, ребята? — усмехнулся Холден. — Ее можно даже пробовать на вкус, и ничего не произойдёт. Без детонатора она не опаснее навозной лепешки.

— Ты, наверное, и детонатор прихватил с собой?

— Нет, что-то лень было тащить. Я в любое время могу принести их хоть полсотни. И тонну [52] Американская тонна несколько меньше метрической и составляет 907,2 кг. адамита в придачу. Этого добра там сколько угодно, а кастанцам и в бошки не приходит, что кто-то может найти аламиту иное применение. Они привели рабов на место и сразу же смылись.

Последовала новая порция леденящего смеха.

— Я ведь раб. Что с меня взять? А вот я могу взять много чего.

— Ну, мальчики! — восхищенно произнёс Уордл. — Один хороший взрыв у дверей арсенала, и четыреста винтовок у нас в руках.

— Это ещё не все мои скромные приобретения.

Запихнув аламит в карман, Холден снял куртку и рубашку.

Его пояс был туго обмотан тонкой, но прочной веревкой.

— Она, бедняжка, лежала и умоляла, чтобы ее подобрали. Нравится, хунэ?

— Спрячь ее понадежнее. Веревка нам явно понадобится, и, может, даже очень скоро. А что ты скажешь? — спросил Уордл у Маколпина.