Сергей Вишневский - Такая война

Перед парнем стоял тот самый Синдзи из видений, которые показал Амор. Цель всего похода и брошенного университета стояла и с кривой усмешкой рассматривала Мака.

— Ты же не… Ты же маг воли и…

Синдзи залез рукой в сумку и достал оттуда странный засушенный комок.

— Что, удивлен? Я тоже, — не пряча улыбки, продолжал он. — Не ожидал тебя тут увидеть. Я думал, он распылит тебя в грязь, когда поймет, что ему пришел конец.

— Кому? — сглотнув, спросил парень и начал накачивать щиты силой.

— Хозяину языка, — наездник кинул под ноги парня небольшой кусочек засохшего мяса. — Узнаешь?

Мак аккуратно присел, взглянув на засушенный раздвоенный язык, и поднял взгляд на Синдзи.

— Это язык Амора?

— Я долго служил Кобаду, — вздохнул Синдзи. — По сравнению с ним Амор просто ангел. Мне приходилось убивать сотнями детей, женщин, младенцев. Пытки, постель по указке. Это была долгая служба. Я успел поменять четыре тела, прежде чем ты умудрился его угрохать.

Парень вздохнул и, поджав губы, развел руками.

— Я сначала хотел отпилить рога, но потом подумал, что лучше взять его самое лучшее оружие.

— Язык? — нахмурился Мак.

— Что-что, а ложь была его самым лучшим оружием, — кивнул Синдзи.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, что он тебе наврал, но, перед тем как я его уничтожил, он пытался доказать, что он мой брат, — расхохотался Синдзи. — Мне интересно, что он соврал тебе?

Мак сглотнул и неуверенно произнес:

— Ты лжешь, — неуверенно пробормотал темный подмастерье. — Ты хочешь меня запутать…

— Верь чему хочешь, — усмехнулся Синдзи. — Но я считаю — мы в расчете. Ты убил Кобада, а я отправил в бездну твоего Амора. Мы свободны и квиты.

Вдруг что-то встало на свои места. Козлоголовый, долг и древняя ведьма.

— Он сказал, что воскресит мою семью, — растерянно произнес Мак. — Он…

— Солгал, — пожал плечами Синдзи. — Как и всегда. Я знал, что Амор не настолько жесток, как Кобад, но эта его манера лгать… Порой она раздражала.

— Я видел своими глазами, что…

— Ты видел лишь то, что тебе разрешали увидеть. Ни один демон, даже бог, не будет таскать души из другого мира и выполнять их желания. Тем более воскрешать мертвых.

— Ты лжешь, — тихо произнес парень. — Это все ложь.

— Я не собираюсь тебя убеждать. Это язык демона. Ты сам прекрасно знаешь, как узнать имя владельца. Кто из нас, в конце концов, ритуалист?

Мак поднял взгляд на собеседника и с подозрением поинтересовался:

— А что ты здесь делаешь? И зачем гнался за солдатами?

— Видишь ли, — сморщился Синдзи. — Мою настоящую силу, скорее всего, раскрыли. Я долго прятал магию Воли под видом маги воздуха. Мне необходимо было затеряться. А что может быть лучше для того, чтобы затеряться? Война — идеальное место, чтобы исчезнуть.

— Что за чушь? Кто будет избавляться от сильных магов? Это же…

— Это сила, которая может перевернуть трон, если ей вздумается, — покачал головой незнакомец. — Ты думаешь, темных магов империи загнали в тень потому, что они были плохими мальчиками? Они были сильнее, могли реально поменять власть, и у них были вопросы к императорскому роду.

— Это бред…

— Это власть у горстки выродившихся магов, причисляющих себя к императорской семье. Один император чего-то стоит, но и он жалкая тень по сравнению с предками. В Сатории проблема почти та же. Старый род выродился и боится только за свое существование. По этому все, кто не желает стать его частью…

Мак сглотнул и уставился неверящим взглядом в наездника.

— В любом случае — я сделал все, что хотел. Я знал, что ты идешь за мной, но с дуру не подумал, что там, над первой заставой можешь быть ты. Больше меня тут ничего не держит.

— И куда ты собрался?

— Затеряюсь на востоке или уйду на запад. Я не собираюсь участвовать в войне.

— Какой войне?

— Последней войне империи Антолия, — Синдзи развернулся и пошел к стене, которую образовала ловушка Мака. — Сейчас в империю вторгаются со всех сторон. Все, кто имеет хотя бы маленький кусок земли рядом с империей — уже ввели войска. Этой державе пришел конец.

Наездник приложил руку к стене из рун и немного надавил. Стена под его рукой прогнулась, и руны начали расползаться.

— А что… что мне делать? — растерянно спросил Мак.

— А ты предлагаешь решать это мне? — усмехнулся парень, окончательно развалив стену ловушки.

— Нет, но…

— Мне плевать, что ты будешь делать. Мы с тобой в расчете. Семью твою Амор никогда не оживлял, ты в своем мире, скорее всего, подох, как и я. А сейчас ты свободен. Тебя никто не держит и не контролирует.

Уже выйдя из ловушки, Синдзи вдруг остановился, и, обернувшись, произнес, глядя в глаза Мака:

— Мы в какой-то мере друг другу обязаны, но это взаимно. Поэтому мы в расчете. Однако, если наши интересы пересекутся, то… — тут Синдзи сделал неопределенный жест. — Ты понимаешь, да? Все будет по взрослому…

После этого наездник покинул пещеру, оставив Мака в прострации.

— В расчете, — удивленно пробормотал Мак и поднял с каменного пола кусок засохшего раздвоенного языка.

Сказать, что это было тяжело — значит солгать.

Это было безумие.

Адское безумие!

Ту ночь я помню как одну из худших в своей жизни.

После ухода Синдзи я около часа не мог собраться и понять, что делать. Мысли метались в голове, словно обезумевшие белки. От неприятия и полной уверенности во лжи, до абсолютной уверенности в его словах и злости на лживого демона.

В себя я пришел, когда меня вернули в чувства оставшиеся в живых воины. Тогда я понял, что в первую очередь надо проверить. Проверить слова Синдзи, чтобы не оказаться в глупой ситуации.

На ритуал потребовался всего час. Он был довольно прост, но результаты оказались для меня крахом последней надежды, что меня обманули. Да, сказать, что это была ложь, было гораздо проще, чем принять, понять и решить что делать дальше.

На месте, где должен был оказаться знак из рассыпанной по кругу золы, оказалась морда козла в обрамлении нескольких демонических знаков. От знака не было ни запаха серы, ни дыма. Это означало, что этот демон мертв, либо никогда не существовал.

В чувства меня снова привели солдаты. Они отвели меня к костру и обложили плащами, которые сумели сохранить. Меня колотила крупная дрожь, я плохо помню тот вечер. Десятники потом рассказывали мне, что я не сводил глаз с пламени несколько часов, не отвечал на вопросы, а потом просто уснул. Из памяти я могу выудить лишь обрывки того пламени, жгучую тоску на груди и пустоту отчаяния в животе.

А вот сон, словно нарочно, не хочет уходить из памяти.

Это были обрывки воспоминаний из разных периодов моей прошлой жизни.