Кейт Лаумер - Избранные произведения в одном томе

В течение нескольких секунд она неотрывно смотрела на голову Лафайета, обрамлённую пустотой, затем глаза ее закатились, и с легким вздохом девушка упала на красный ковёр.

— Дафна! — вскричал Лафайет. — Очнись! Я тебя прощаю! Бежим скорее, нам нельзя терять времени! В дверь громко постучали.

— В спальне миледи находится мужчина! — раздался зычный голос. — Стража, ломайте дверь!

— Подожди, сержант, у меня есть ключ.

— Выполняйте приказ! — Сильный удар потряс дверь до основания. Послышались звуки падающих тел. — Ладно, давай сюда ключ!

Лафайет нагнулся, подхватил лежащую без сознания девушку на руки и попятился, прячась за широкими портьерами. Замок щёлкнул, дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвались трое мужчин в вишневых рубашках с кружевными воротниками и манжетами и розовых бриджах в обтяжку.

Они остановились как вкопанные и недоумённо огляделись по сторонам.

— Никого нет, — сказал один из них.

— Пусто, — согласился второй.

— Но мы слышали чьи-то голоса!

— Значит, ошиблись.

— Или…

— Или сошли с ума.

— Или здесь место заколдованное.

— Э-э-э… мне пора, — заявил третий, пятясь к двери. — Ребята не могут играть без четвертого, а партия осталась незаконченной.

— Смир-рна! — рявкнул сержант. — Доиграешь, когда найдешь!

— Вот как? Может, тебе не терпится поздороваться с каким-нибудь всадником без головы?

— Ты меня не дослушал, — твердым голосом произнёс сержант.

— Приказываю всем идти играть в карты. Кру-угом!

Шаги начали удаляться, и в это время Лафайет услышал знакомое потрескивание в эфесе шпаги. «Ох, только не сейчас», — взмолился он.

— Бабочка вызывает Летуна, — захрипело в районе его левого локтя. — Летун, Летун, почему не выходите на связь?

— Ты слышал? — раздался взволнованный голос. — За портьерами.

— Летун! Немедленно доложите обстановку!

— Заткнись, кретин! — прошипел Лафайет в направлении левого бедра и быстро отступил в сторону, когда чья-то грубая рука отдёрнула портьеры.

— Ик! — сказал первый солдат, уставившись на ношу Лафайета широко открытыми глазами.

— Эк! — ответил его товарищ, заглядывая первому через плечо и облизывая пересохшие губы.

— Святой Мося! — произнёс третий. — Она — она плавает в воздухе!

— У нее… крохотные розочки на подвязках! Вы только посмотрите, ребята!

— Плавает не плавает, а такой фигурки я давно не видел.

— Эй, да она плывет к двери! — вскричал сержант. — Оцеп-ляй!

Пытаясь обойти взявшихся за руки солдат, Лафайет ударил одного из них под коленку. Пока несчастный, неистово ругаясь, скакал на одной ноге, путь был свободен и O’Лири кинулся к двери эркера, но, пробегая мимо кровати, случайно зацепился за столбик. Тесемки, завязанные у горла, лопнули, и прежде чем он успел остановиться, плащ оказался на полу.

— Смотри-ка! Этот тип прямо из воздуха появился! — вскричал сержант. — Хватай его, Сквозняга! Лафайет отпрыгнул в сторону, попытался спрятаться за кровать, но ему подставили ножку, выхватили девушку из рук, когда он упал, больно стукнувшись головой, и полуоглушённого поставили на ноги, прислонив к стене.

— Какую рыбину мы поймали! — удивленно воскликнул сержант, расплываясь в довольной улыбке, в то время как его подчиненные шарили по карманам O’Лири, доставая многочисленные устройства, которыми снабдил его Микропчик.

— А ты — парень не промах. Только зря старался. Думаю, Его высочество не обрадуется, когда узнает, что ты забрался к миледи, которая порхала по спальне в чем мать родила.

— Мать ее не в том родила, — пробормотал Лафайет, пытаясь разглядеть окружающее сквозь застилающий глаза туман. — На ней розовые подвязки.

— Сержант! — возбужденно крикнул один из стражников. — У стены за диваном лежит милорд Занудни, и челюсть у него на сторону!

— Добавим нападение на Его светлость к преступлениям этого молодчика, — важно ответил сержант. — Ну ты даешь, парень. И чего тебе не сиделось на месте? Не понимаешь ты хорошего обращения!

Пока двое стражников держали Лафайета за руки, третий положил на кровать девушку, все еще не пришедшую в себя.

— Не стой, как пень, Мул, наслаждаясь своей работой, — проворчал сержант. — Надо отвести этого типа обратно в камеру, прежде чем кто-нибудь узнает, что он умудрился бежать. А то неприятностей не оберешься. Стражников ругают все, кому не лень.

— Можно, — можно я скажу ей пару слов? — взмолился Лафайет, проходя мимо кровати.

— Что ж… только быстро. Считай, что заслужил.

— Дафна! — воскликнул Лафайет, глядя на девушку. — Дафна! С тобой все в порядке?

Веки задрожали и открылись. Недоуменный взгляд скользнул по лицам солдат, остановился на Лафайете.

— Ланцелот? — прошептала она. — Ланцелот… любимый…

— Ладно, хватит, — буркнул сержант. Когда Лафайета выводили из комнаты, он с отчаянием посмотрел через плечо.

Дрожа от холода, Лафайет сидел в кромешной тьме, прислонившись к сырой каменной стенке. Гробовая тишина нарушалась возней мышей в охапке соломы да тяжелым дыханием второго заключенного, его товарища по несчастью, который так и не проснулся, когда O’Лири швырнули в камеру несколько часов назад. Несмотря на удушливый затхлый запах тюрьмы, он продолжал ощущать аромат Лунной Розы, любимых духов Дафны. Перебирая в уме все, что с ним приключилось, Лафайет Каждый раз вспоминал тёплое мягкое тело, которое так недавно держал на руках, и чувствовал, как щемит сердце.

— Ничего не скажешь, операцию я провёл блестяще, — с горечью произнёс он. — У меня был ковёр-самолет, плащ-невидимка, я сразу попал в ее комнату; короче, мне неслыханно повезло, а я взял и все испортил. С того момента, как дворец превратился в мельницу, я не сделал ничего путного и только подвёл Свайнхильду, Родольфо и Микропчика, не говоря о Даф… леди Андрагорре. — O’Лири поднялся на ноги и принялся ходить по камере, делая четыре шага вперёд (дальше, как показал эксперимент, находилась стена, о которую можно было больно удариться) и четыре назад. — Неужели я ни на что не способен? А может…

Он зажмурился, хотя в данной ситуации это было необязательно, и попытался сконцентрироваться.

— Я — на Артезии, — пробормотал он. — Только что вышел в сад после бала-маскарада (вот почему на мне такой нелепый костюм) подышать свежим воздухом. Сейчас я открою глаза и вернусь… — Постепенно голос его становился все слабее. Зловоние камеры мешало убедительно представить прогулку в парке, где хуже других цветов пахла только гортензия.

— Я инспектирую трущобы… но в Артезии нет трущоб… а в Колби Корнерз?.. Ну, конечно, там есть прекрасные трущобы, счастливые обитатели которых хранят уголь в ваннах… Нет, не то. — Лафайет зажмурился еще сильней и собрался с силами.