Орсон Кард - Дети разума [litres]

На Лузитании вся работа была проделана без участия людей. С программированием справились упорные и неутомимые работницы Королевы Улья при постоянной помощи пеквениньос. И только в последнюю минуту в качестве наблюдателей пригласили Ольяду и Грего. Но им обоим было понятно, почему так произошло. Джейн говорила с Королевой Улья, а Королева Улья говорила с отцами. А людей Лузитании Джейн не привлекала потому, что из тех, с кем она обычно сотрудничала, Миро был занят другой работой для нее, а Эндер перед смертью снял сережку. Ольяду и Грего обсуждали это с тех пор, как пеквениньо по имени Водная Преграда объяснил им, что происходит, и попросил понаблюдать.

– Я думаю, она чувствовала себя брошенной, – говорил Ольяду. – Эндер отключил ее, а Миро так занят…

– И без ума от юной Валентины, не забывай, – подсказал Грего.

– Вот она и сделала все без помощи людей.

– Как это будет работать? – удивлялся Грего. – Раньше у нее были миллиарды компьютеров. А сейчас – максимум несколько тысяч, во всяком случае доступных напрямую. Совсем мало. Эла и Квара никогда не вернутся домой. И Миро…

– По всей видимости, – вздохнул Ольяду. – Не в первый раз мы теряем членов своей семьи, служа великому делу.

Он вспомнил знаменитых родителей матери, Ос Венерадос, которым до канонизации теперь остался только год – конечно, если эмиссары Папы смогут когда-нибудь попасть на Лузитанию, чтобы рассмотреть дело. А Либо и его отец Пипо – оба умерли еще до того, как дети Новиньи узнали, что они родственники. Все погибли во имя науки: Ос Венерадос – в борьбе за обуздание десколады, Пипо и Либо – в попытке понять пеквениньос. Их брат Квим принял мученическую смерть, пытаясь спасти Лузитанию от опасного раскола между людьми и пеквениньос. А теперь Эндер, их приемный отец, умер, пытаясь спасти жизнь Джейн, а с ней и возможность сверхсветовых полетов. Если Миро, Эла и Квара погибнут в попытке установить отношения с десколадерами, это будет следование семейной традиции.

– Вот интересно, – добавил Ольяду, – а чего это мы с тобой так и не были призваны умереть во имя благой цели?

– Не знаю, что там с благими целями, – отозвался Грего, – но на нас нацелен вполне реальный флот. И кажется, он хочет, чтобы мы умерли.

Внезапный взрыв активности в компьютерных терминалах дал им понять, что ожидание закончилось.

– Мы соединились с Самоа, – объявил Водная Преграда. – А теперь Мемфис и Путь. Хегира.

Он сделал легкий пируэт, который пеквениньос неизменно исполняли, когда бывали довольны.

– Все они собираются выйти в диалоговый режим. Программа-ищейка их не обнаружила.

– А этого хватит? – спросил Грего. – Корабль сможет совершить еще один полет?

Водная Преграда пожал плечами:

– Узнаем, когда твоя семья вернется домой, разве не так?

– Мама не хочет хоронить Эндера, пока они не возвратятся, – объяснил Грего.

При упоминании имени Эндера Водная Преграда сразу потерял интерес.

– А, тот, кто взял Человека в Третью Жизнь, – сказал он. – Но там почти нечего хоронить.

– Я вот думаю, – продолжал Грего, – сколько пройдет времени – дни, недели, месяцы? – до того, как Джейн сможет снова восстановить всю свою мощь, если вообще сможет.

– Не знаю, – безразлично ответил Водная Преграда.

– Воздуха у них только на несколько недель, – напомнил Грего.

– Он не знает, Грего, – вмешался Ольяду.

– Я понимаю, – вздохнул Грего, – но Королева Улья знает. И скажет отцам. Думаю… словечко-то может просочиться.

– Даже Королева Улья не может знать, что случится в будущем, – пожал плечами Ольяду. – Как можно знать заранее, что у Джейн выйдет, а что нет? Мы снова связаны с другими мирами. Некоторые части ядра ее памяти сохранены и снова связаны с сетями ансиблей, хотя бы и исподтишка. Она может найти их. Но может и не найти. А если найдет, их может оказаться достаточно, а может быть, и нет. Но Водная Преграда не знает.

Грего отвернулся.

– Я понимаю, – снова вздохнул он.

– Всем страшно, – в свою очередь вздохнул Ольяду. – Даже Королеве Улья. Никто не хочет умирать.

– Джейн умерла, но не осталась мертвой, – возразил Грего. – А если верить словам Миро, айю Эндера ушла живой к Питеру, куда-то в другой мир. Королевы Ульев умирают, но их память живет в их дочерях. Пеквениньос переходят в новую жизнь и живут как деревья.

– Некоторые из нас, – вставил Водная Преграда.

– А как же мы? – спросил Грего. – Нас уничтожат. Какое будет тогда иметь значение, что у кого-то из нас были планы, какое значение будет иметь работа, которую мы выполнили? Дети, которых мы вырастили? – Он пристально посмотрел на Ольяду. – Какое значение будет тогда иметь твоя большая и счастливая семья, если всех нас в один момент сотрет с лица земли эта… бомба?

– Ни одно мгновение в жизни моей семьи не прошло зря, – тихо сказал Ольяду.

– Но цель жизни в том, чтобы двигаться дальше, разве не так? Оставить свой след.

– Да, – кивнул Ольяду, – но это лишь одна из целей. Есть и другая – это настоящий момент, сегодня. А еще одна – создать сеть связей. Связей от души к душе. Если бы целью жизни было только ее продление, то ничто другое вообще не имело бы значения, потому что в таком случае «сегодня» всегда было бы только предвкушением и подготовкой к «завтра». Но ведь существуют сбывшиеся надежды, Грего. Существует счастье, которое у нас уже есть. Счастье каждого мгновения. Конец нашей жизни, даже если не осталось ничего, чтобы продолжить ее, если нет никаких последователей или потомков, конец жизни не стирает ее начала.

– Но тогда жизнь нельзя оценить, – возразил Грего. – Если твои дети умерли, вся твоя жизнь – пустое.

– Нет, – спокойно, но твердо сказал Ольяду. – Ты говоришь так потому, что у тебя нет детей, Грегориу. Но ничего не проходит бесследно. Ребенок, которого ты держал на руках хотя бы единственный день до своей смерти, не пустое, поскольку одного этого дня достаточно для достижения цели самой по себе. Ты уже отодвинул небытие на час, на день, на неделю, на месяц. И если мы все умрем здесь, на этой маленькой планете, наша смерть не зачеркнет прожитых нами жизней.

Грего покачал головой:

– Нет, ты не прав, Ольяду. Смерть отменяет все.

Ольяду пожал плечами:

– Тогда зачем же ты прикладываешь усилия и пытаешься что-то делать, а, Грего? Ведь ты все равно когда-то умрешь. Зачем обзаводиться детьми? Ведь и они когда-то умрут; умрут и их дети; все дети умирают. Когда-нибудь звезды погаснут или взорвутся. Когда-нибудь смерть накроет всех нас стоячей водой небытия, и ничего не всплывет на поверхность, ничего не выдаст того, что мы когда-то здесь жили. Но мы ведь жили, и все то время, когда мы жили, – мы были живыми. Правда в том, что было, есть и будет, а не в том, что могло быть, должно случиться или никогда не сможет произойти. Если мы умрем, наши смерти будут иметь смысл для остальной Вселенной. Даже если о нашей жизни никому не было известно, сам факт того, что кто-то жил здесь и умер, отзовется эхом по всей Вселенной.