Артем Карпицкий - Этаж ноль

— Придется вам подождать… Потому что у Микки проблемы… Большие проблемы… О-о-о-о-очень большине проблемы.

— Проблемы? Какого черта ты тут несешь?! Кто ты вообще такой?!

— Я уже говорил, я — Хром. А Микки… он умер.

— Умер… — глаза грабителя впервые с начала разговора прояснились. — Как… это?

— А как умирают? Раз и все, — Эндрюс провел ладонью по горлу. — Нет его больше. Понимаешь? А скоро… скоро не будет и вас.

— Чегоооооооо? — опешил наркоман. — Ты что, угрожаешь? Угрожаешь НАМ?!

— Да нет… просто говорю… — человек в вампирском плаще склонил голову набок и улыбнулся. — Говорю, как есть.

Он знал, что грабители не стерпят такой наглости, и те вполне оправдали его ожидания… Сперва обкурившийся наркоман вытянул из кармана грязной помятой куртки складной нож, а затем в руках второго, который с самого начала казался более благоразумным и менее пропащим , появился обрезок стальной трубы.

— Ну, ублюдок? — радовался первый грабитель. — Что ты теперь будешь делать? А? Уже обделался, небось? А?

— Да, уже дрожу… — Эндрюс облизал губы. — От нетерпения.

Шаг вперед, быстрый, настолько быстрый, что глазами не уследить, затем взмах рукой, чуть медленнее, достаточно для того, чтобы второй грабитель отшатнулся, и ладонь прошла немного в стороне от его лица… Промах? Нет, вовсе нет — все происходило так, как задумал Эндрюс, уже сжимающий пальцы наркомана, которыми тот держал импровизированную дубинку.

— Лучше… — человек по имени Хром с силой дернул металлическую трубу на себя… дернул так сильно, что если бы грабитель не отпустил железку, то остался бы без кисти. — Отдай это мне.

Эндрюс ухмыльнулся.

— А теперь… — сталь мрачно блеснула. — Закончим нашу маленькую игру.

Удар. Грабитель с пустыми глазами завопил от боли и, баюкая сломанную руку, упал на колени. Нож глухо стукнулся об асфальт перед ним.

Удар. Второй отлетел в сторону, нелепо размахивая руками, как сломанная кукла, и затих, впечатавшись в кучу мусора. Он был жив и даже не покалечен — только потерял сознание. Эндрюс не хотел убивать тех, у кого был шанс… Только убирал с дороги — и все. А вот другие, те, кто тянет за собой, в зыбкую зловонную жижу, товарищей… Те заслуживали смерти. Медленной и мучительной.

— Больно?

Эндрюс небрежным пинком перевернул поскуливающего наркомана на спину.

— Очень больно? — заботливо осведомился он, склонившись над поверженным грабителем и больше всего в этот момент походя на старого черного грифа. — Вот до чего доводят вредные привычки… Теперь ты не сможешь пользоваться правой рукой. Какая жалость… Но у тебя еще есть левая!

Стальная труба вновь поднялась и опустилась, раздался характерный хруст и, почти сразу, хриплый стон наркомана, из которого всю дурь уже вышибло нестерпимой болью. Он лежал, с растерзанными окровавленными руками, и боялся пошевелиться. И страдал, очень сильно страдал… А Хром улыбался.

— Ой… я хотел сказать — была левая.

Эндрюс отбросил в сторону трубу и тотчас забыл о ней, как обо всем, что оставалось в прошлом. После чего поднял складной нож, немного повертел в руках и прищурился.

— Что с тобой? Теперь ты не сможешь никого припугнуть этой маленькой игрушкой? — лезвие медленно выползло из рукояти. — Какая досада… Но, знаешь, это еще не самое худшее, что с тобой могло случиться.

Фигура, укутанная в плащ, полностью заслонила от грабителя остальной мир.

— Нет, не самое худшее… Потому что настоящее веселье начнется сейчас…

Эндрюс всматривался в полные ужаса глаза наркомана, которые уже не блестели, а казались черными кляксами на скривившемся от боли лице. Он смотрел и смотрел, доводя жертву до самых глубин отчаяния, смотрел, будто ожидая очевидного вопроса… Но не дождался, и это сильно огорчило человека по прозвищу Хром.

— Ты слышал о татуировках? Иногда на коже вырезают слова, иногда картинки… А иногда… Имена.

Лезвие ножа медленно опустилось вниз и мягко, пока еще мягко, коснулось лица грабителя.

— Это, должно быть, приятно… Когда ты кому-то настолько дорог, что он решил увековечить память о тебе…

Сталь все так же медленно проникла под кожу, окрасившись алым, и начала свое движение, разрезая плоть… Это, наверное, было очень болезненным… Наверное, поверженный и беспомощный грабитель просто сходил с ума от обжигающих воплей нервных окончаний… Но, при всем при этом, он так и не шевельнулся, не в силах отвести взгляда от глаз Хрома…

— Знаешь… А мне до сих пор немного обидно… Никто не решился на такое ради меня… Никто не счел меня достаточно близким и родным человеком… Это меня огорчает… Понимаешь?

Эндрюс говорил и говорил, продолжая свою экзекуцию. Для грабителя это были долгие часы мучений, а для самого Хрома… Для него время текло так… Как текло. И все происходящее для него было как занятная игра… Будто он вырезал рисунок на деревянной доске, старательно выводя линии и стараясь, чтобы рука не дрогнула и не испортила его творение… А в конце… В конце ему даже стало немного жаль, что все уже позади.

— Готово, — Эндрюс печально рассматривал кровавые буквы, прочертившие лицо неудачливого грабителя. — Теперь и я есть… Где-то.

Он сложил нож и бросил на грудь жертвы. Пора уходить, нет никакого смысла ночевать на улице… Эндрюс встал и, перешагнув через едва живое тело, собрался убраться восвояси…

— По… по… сто… ой!

— Что? — удивился человек в плаще. — Ты еще можешь говорить?

— По… по… че… му?

— Почему я расправился с вами?

— А… Да…

— Хорошо… Теперь можно и сказать… Вас заказали. Кое-кому не понравилось, что на посетителей клуба нападают отмороженные наркоманы… И меня попросили уладить это недоразумение. Я специально пошел через переулок, хотя обычно предпочитаю добираться домой на такси… Я хотел вас найти — и я вас нашел. Забавно, правда?

Эндрюс отвернулся и неторопливо зашагал по переулку, медленно удаляясь от места «схватки». Он постепенно растворялся в темноте, все больше и больше походя на недобрую тень, пока, наконец, не стал зыбким силуэтом, зловещим знамением грядущего дня…

— Убийца… Ты убивал даже женщин?

— Почему даже?

— Особенно? Я видел твои глаза…

— А… Ты про это… Нет-нет. Я провожу разделительную линию между мухами и котлетами. Работа это работа, а ненависть это ненависть. Первое никогда не переходит во второе, а второе никогда не становится первым. Даже если заказчик редкостная скотина, о которой мне и думать-то противно, а заказанный — мой лучший друг, которого я люблю и уважаю… Даже в этом случае я выполню свою работу, если сочту это… Правильным.

— А как же чувства? Мир стоит на них…

— Миру на них наплевать. Чувства… Пф… Иллюзия для обреченных, бессмысленная и пустая. Любовь, ненависть, приязнь, отвращение, желание, злость… Все это не более чем миражи, которыми иногда приятно себя потешить, но жить ими… Глупо. Чувства нельзя потрогать, нельзя ощутить, они не дают стабильности и спокойствия. Они — не реальность. И еще кое-что…