Роман Кузьма - Дюна. Последний бой Империи (СИ)

Он шагнул вперёд и, казалось, повис в воздухе. Медленно, как лепесток невиданного цветка, он планировал вниз, с улыбкой глядя на игрушечный лагерь, составленный из нескольких гермобараков, окружённых колючей проволокой.

А что, если его снесёт ветром на проволочный забор? Как он помнил, лагерь "Обитель скорби" окружала изгородь из шигапроволоки, через которую был пропущен ток, а сардаукары стреляли в беглецов без предупреждения и без промаха.

Полиармные ботинки коснулись бетона.

-- Шелеххериб !

-- Вижу. Сдать поплавки !

Боевая портупея была целой паутиной разгрузочных ремней и мини-генераторов Хольцмана. Их питала батарея, расположенная в массивной пряжке ремня. Иштван-Шелеххериб подозревал, что в ней происходят атомные реакции.

Он быстро выпутался из портупеи и положил её на стол.

-- Шелеххериб !

-- Хорошо-хорошо.

На девятый день жизни в мире "Свершения" солдаты-заключённые должны были осуществить прыжок с высоты один километр над поверхностью. Стояла промозглая осенняя погода, сквозь распахнутую боковую дверь парящей в небесах гермокабины врывались порывы ветра, угрожая её перевернуть. Это несколько волновало Шелеххериба, так как поплавки их индивидуальных Хольцман-генераторов, сокращённо ИГХД, ещё были отключены.

Голос сардаукара глухо доносился из репродуктора его шлема.

-- Я - унтер-баши Лумвасар! Прыгайте вниз - щиты включатся автоматически во время падения.

Солдаты-заключённые, сидевшие вдоль стен лицом к лицу, переглянулись.

Шелеххериб встал, понимая, что мятеж всё равно приведёт к смерти. Он решил воспринять это как самоубийство. Полёт!

Он поймал себя на мысли, что хочет оставаться идеалистом, верить в справедливость императора.

Им-пе-ра-тор! Дал справедливость и закон!

Он прыгнул с высоты в один километр ради падишах-императора Шаддама IV, за оскорбление чьей персоны был осуждён на три года исправительный работ на каторжной планете.

Ледяной ветер пронизывал до костей - он будто окунулся в прорубь. Земля стремительно приближалась - внизу виднелись верхушки деревьев-мутантов. Он закричал, пытаясь перебороть страх. Неожиданно напор ветра, будто бьющего от земли вверх, ослаб, ремни портупеи с треском впились в грудь.

На этот раз он закричал уже от боли - открылась давешняя рана. Тем не менее, падение было всё ещё слишком быстрым. Может, ИГХД неверно запрограммирован или сломался ? Может, ему нарочно подсунули неисправный генератор ?

Понимая, что делает ошибку, Иштван лихорадочно ощупал зашитые в ремни портупеи плоские мини-генераторы, надеясь найти неисправность. В последний миг он смог совладать с собой и убрал руки. Практически тут же он ощутил повторный рывок, вновь снизивший плавучесть, на сей раз до двадцати пяти процентов. Третий раз его рвануло вверх уже на высоте пятидесяти метров, почти над самыми кронами деревьев.

Нулевая вес-плавучесть. Так должны себя чувствовать бесплотные духи христианства...ангелы.

Легко, как пушинка, он опустился на верхушку какого-то дерева, быстро спускаясь вниз по веткам, поросшим ярко-жёлтой листвой. Кора дерева была гладкая и тёплая, вероятно, нагретая солнцем.

Каким солнцем? Его не видно уже несколько дней!

Тут, повинуясь радиосигналу, а может, встроенной программе, гравипоплавки вновь отключились. Его тело стало невероятно тяжёлым и неуклюжим. Соскользнув с ветки, он полетел вниз, несколько раз больно ударившись.

Упав на землю, Иштван несколько минут не вставал, катаясь и потирая ушибленные места - не столько от боли, сколько опасаясь, что вновь окажется падающим вниз с километровой высоты. Наконец, шок прошёл, и он заставил себя встать. Стало понятно, что именно произошло. Скорость свободного падения аналоговая программа ИГХД затормозила в три этапа, чтобы не переломать хрупкие человеческие кости. Половинная вес-плавучесть включилась, вероятнее всего, на пятиста метрах, четвертная - на двухста или двухсот пятидесяти, нулевая - на пятидесяти. Так и должно было бы быть. Иштван осмотрелся.

Он находился в заражённом лесу, о котором слышал столько историй. Одна из них была даже не историей, а теорией - считалось, будто короткий жизненный цикл принуждает растения и животные, оказавшиеся перед угрозой гибели, сходить с ума - они становятся безумны, изобретательны и коварны, пытаясь если не зацепиться за жизнь, то хотя бы убить ближнего своего. Как сардаукары.

Ещё находясь на верхушке дерева, Иштван, нет, Шелеххериб , засёк направление на лагерь, до которого было всего несколько сот метров. Ему казалось, что найти выход из леса, каким бы он ни был густым, будет достаточно легко.

Он огляделся. Лес походил на обычный лиственный, но деревья были мелкие, а кусты - наоборот, крупные, что произошло, видимо, в результате выравнивания длительности жизненного цикла. Отовсюду исходил запах гниения пожухлой листвы и павших древесных стволов. Более всего удивляла раскраска стволов, листьев, трав - они будто переливались всеми возможными красками, наиразнообразнейшими оттенками, кричащими, как одежды проституток в весёлых кварталах. Как и там, растения наперебой спешили пожить, использовать короткий срок мутировавшей жизни максимально полно.

Шелеххериб подозрительно осмотрел огромный, почти метровой высоты, цветок с прекрасной нежно-белой головкой, окружённую оранжевыми лепестками с коричневой каймой. Цветок испускал слабую фосфоресценцию.

Интересно, каких насекомых он может привлекать, и ядовиты ли они?

Он выхватил кинжал и осторожно потрогал цветок. Ничего.

Просто яркий цветок.

Он наступил на бледный стебель, повалив цветок, и с удовольствием передавил растение, пустившее прозрачную жидкость.

Шелеххериб вспомнил истории о кровоточащих деревьях и решил проверить их подлинность. Удерживая в уме направление на лагерь, он выбрал дерево, показавшееся ему вполне подходящим для опытов. Более всего оно походило на невысокое плодовое дерево, вроде сливы или вишни, однако плодов было не видно, зато цветки зелёно-красного цвета бросались в глаза, выделяясь на фоне голубого ствола. Внимательно осмотрев гладкую, как кожа, кору дерева, бывший студент-социометрист решительно воткнул в неё нож. Проткнув кору, острие неожиданно легко вошло в ствол, как в человеческую плоть. В месте прокола обильно выступил голубой сок.

Шелеххериб вытянул нож и отпрянул, будучи уже наполовину уверенным, что дерево разумное. Оно, тем не менее, не закричало и не укусило его. И всё-таки... Да, ветки действительно зашевелились. В наступившей тишине шелест листьев показался ужасающе громким. Ветви дерева тянулись к месту прокола, пытаясь его заткнуть, одновременно тесня Иштвана.