Вячеслав Сизов - Штурмовой батальон

Нас до получения указания от вышестоящего командования разместили в лесу, в нескольких километрах от поселка, в расположении внештатного запа. Комдив, мужик умный, собрал сюда всю прибывшую с маршевым пополнением молодежь и давал ей тут азы военной службы. Большую часть полка составляли те, кто в конце июля был призван по мобилизации. Об их уровне военной подготовки даже говорить не приходилось. Считай, никакой не было. Чему можно научиться за две недели учебных сборов и по дороге к фронту? Ничему! Если только мелочам типа сборки-разборки винтовки и наматывания портянок. Хорошо, что хоть не разбежались по дороге, а то, по рассказам командиров, пришедших познакомиться поближе и потрясти языком, пополнение даже присяги до прибытия в ЗАП не приняло. Только тут стало понятно, почему так активно обхаживал моих бойцов капитан Попов. В полках после боев в строю по нескольку сот человек осталось. Поэтому тут каждый боец был на особом счету, а обстрелянный и вышедший с оружием тем более. Несмотря на приказ Ставки возвращать вышедших из окружения бойцов и командиров в свои части, командиры частей и соединений по возможности старались этого не делать, решая таким образом вопрос о пополнении именно своих подразделений. Капитан Попов, пользуясь случаем, именно так и хотел пополнить свой полк, но не удалось, и пришлось ему довольствоваться сотней бойцов из ЗАПа. Пополнение он, кстати, увел практически без оружия. Не было его. Оружие для бойцов должны были в полку найти. Парням с собой выдали два десятка ящиков с бутылками с зажигательной смесью.

Как боевая единица запасной полк собой практически ничего не представлял. Собранные тут бойцы были разбиты на три батальона. Винтовки были только у одной из рот батальона. Личный состав по очереди занимался изучением оружия. В остальное время с палками в руках отрабатывали штыковой бой, метание гранат, окапывание и тактику действия в составе подразделения. Обучением новобранцев занималось полтора десятка командиров и политработников из числа запасников и три десятка сержантов. Командовал тут всем строгий майор-запасник, поддерживавший порядок в полку на должном уровне. Ряды палаток, коновязи и полевые кухни были спрятаны под масксети и деревья, ветки лапника. Народ серьезно относился к возможности вражеского авианалета. Немецкие самолеты достаточно часто пролетали над лесом, но пока не наносили своих ударов.

Если севостьяновских бойцов поселили вместе со всеми, то нам для размещения выделили место несколько в стороне от остальных. Чему я только был рад – меньше вопросов будут задавать. А уж как этому был рад Петрович, словами не передать. Во-первых, за время нашей прогулки по Могилевщине его хозяйство значительно разрослось. Одних строевых лошадей под полусотню завелось, а еще трофейные кухни и куча повозок с имуществом, вооружением и боеприпасами. По его словам, местные жители уже покушались на все это с просьбами поделиться и поменяться, а ему этого хотелось бы избежать. Ну и во-вторых, мы сняли с довольствия пришлых севостьяновцев. Все экономия продуктов. И вообще он не против был пополнить наши продовольственные запасы. Тем более что в полку они были, а нас по записке особого отдела поставили на котловое довольствие. Пользуясь этим, Петрович собирался сделать набег на продовольственный склад и основательно его потрясти.

До ужина нас никто не трогал. Дали помыться в бане, постираться и привести себя в порядок. Петрович ухитрился в банно-прачечном комбинате нательное белье поменять, а в поселке пошить чехлы для оружия из трофейного материала.

На быстрый ответ из Центра я и не рассчитывал. Хватило опыта суточного сидения в Городищах. Правда, там мы выходили на полковом уровне, а здесь сразу вышли на дивизионный. Уж связь-то у них с корпусом, армией и фронтом есть. А раз так, то наше местное сидение надолго затянуться не должно. Только вот чуйка с каждым часом все громче и громче орала. Над Монастырщиной, на восток и обратно, в сопровождении истребителей прошло несколько волн немецких бомбардировщиков. Нас и поселок они игнорировали, а зенитки на станции и в расположении штаба дивизии молчали. Вечером все и началось.

Первым признаком, что все идет не так, как всегда, стала возросшая активность командного состава полка. Их несколько раз собирали у штабной палатки. После чего начались сборы лагеря. Из Монастырщины грузовики привезли ящики с винтовками и боеприпасы, которые тут же раздали по ротам. Бойцов из группы Севостьянова, до этого державшихся вместе, разделили по батальонам. Потом приехали комиссар и начальник особого отдела дивизии, собравшие в штабную палатку весь комсостав полка. Пригласили туда и меня. На совещание я опоздал, посыльный дал мне возможность домыться в бане и одеться по форме. Прибыл я в штаб, когда все уже было закончено. Встретили меня только представители дивизии. Комполка и остальные убежали по своим делам.

– Лейтенант, я понимаю, что вы не из нашего ведомства и у вас своя задача, но обстановка сложилась так, что мы вынуждены вас задействовать, – начал комиссар. – Германцы на участке нашей дивизии перешли в наступление. Пока удается их сдерживать, но сил для удержания позиций мало. Резервов у дивизии, кроме местного полка, нет. Если немцы прорвутся на нашем участке, то у них откроется прямая дорога на Починки и Ельню. Командованием армии и фронта нам обещано подкрепление, но когда оно прибудет, неизвестно, а действовать надо немедленно. Нами на наиболее угрожаемых участках подготовлены оборонительные позиции и несколько мест для организации засад. Полк сейчас начнет туда выдвижение. Как вы, наверное, уже знаете, тяжелого вооружения у него нет. Кроме того, что принесла ваша группа. Долго под ударами врага он не сможет продержаться. Мы его усилим противотанковым дивизионом и зенитной батареей, но этого мало. Поэтому я прошу вас поделиться своими трофеями и особенно тяжелым вооружением, а также влиться в состав полка как отдельная боевая единица. Мы думаем использовать вас по предназначению – как роту разведки и пулеметную роту резерва командира полка. Как только подойдут подкрепления, вас сменим и направим в тыл.

Что ж, история имеет свойство повторяться. Мог ли я отказаться? Да, мог. Хотя бы потому, что есть запрет Наркома на использование без указания вышестоящего командования во встречных боях с противником войск и подразделений НКВД. Кроме того, самостоятельно принимать решение после выхода к своим я уже не имел права, а сидевший тут же старший из представителей НКВД в лице дивизионного особиста молчал и прятал глаза. Смущало меня то, что до сих пор нет реакции в отношении нас из службы охраны тыла фронта. Больше десяти часов прошло, как тут кукуем! Давно бы до Москвы достучались. Все же мы не рядовое подразделение, а тут молчок. Странно все это! Единственное, что приходило в голову, так это то, что мое начальство в лице особиста уже обо всем договорилось, а меня в очередной раз проверяют. В том числе и на слабо. Понятно, что нами решено заткнуть дыру в линии фронта, и плевать, что у меня в роте собраны не самые плохие спецы, подготовленные для совсем других дел. Главное – фронт закрыть, не дать врагу прорваться! А кем и как, все равно! Откажешься – могут обвинить в трусости и т. п., а немцы все равно фронт прорвут и выйдут к Починкам и к Ельне. И снова бои и потери, но уже с подмоченной репутацией. Согласишься – народ положишь, зато честь сохранишь. Взвесив все «за» и «против», я согласился с предложением командования дивизии, но с условием, что принимать решение на ввод в бой своего подразделения из-за его специфики и складывающейся обстановки буду только сам. Еще потребовал письменный приказ за подписью командира, комиссара и начальника особого отдела дивизии, который мне тут же был вручен. Подготовились. Словно заранее знали мой ответ.