Кирилл Партыка - Эпицентр

Катя так и пролежала на кровати рядом с останками сына до самой своей смерти. Я сидел рядом, тупо глядя в стену. Этих часов я не забуду никогда.

Порой те события возвращаются ко мне во снах, и я вскакиваю в холодном поту.

Я не стал дожидаться, когда посмертная метаморфоза произойдет и с Катей.

Поцеловав ее в еще теплые, но уже ставшие сухими и шершавыми губы, я отправился на кухню, достал из холодильника водку и залпом выхлестал из горлышка почти всю бутылку. В последующие двое суток я лишь однажды выходил на улицу, чтобы взять водки в соседнем разгромленном магазине.

Кое-кому из грабителей не удалось уйти отсюда. Их костяки, обсыпанные желтой пылью, валялись на полу рядом с добычей, которая так и не пригодилась.

Когда спиртное почти перестало действовать на меня, я ощупал кобуру под мышкой. В ней ждал своего часа «Макаров» с полной обоймой. И час его, было похоже, настал. Я вынул пистолет, повертел его в руках, потом передернул затвор и приставил дуло к виску. И тут грянул телефонный звонок

– связь еще работала. Нет, неправда. Сигнал у нашего телефона был певучий и мелодичный, но тогда он показался мне оглушительным и страшным. Я вздрогнул и чуть не спустил курок.

Телефон все пел и пел, почему-то вызывая во мне нарастающую волну ужаса.

Наконец я не выдержал, сунул «макарыча» обратно под мышку и взял трубку.

– Слушаю. – Я сам не узнал своего голоса.

– Кто это? – осведомился из трубки напористый мужской баритон. Он показался мне знакомым.

– Кого надо?

– Сергея Окунева.

– А ты кто?

– Окунев, это вы? – Меня, кажется, тоже узнали. – Вы живы?

– С кем я говорю? – зло повторил я.

Это был Монгол. Правда, его тогда еще так не называли. У него были имя, отчество, фамилия, должность в нашем ведомстве (гораздо выше моей) и звание полковника. Он служил в главке, а я «на земле»; он, отпахав свое, командовал, а я как раз находился в разгаре «пахоты». Поэтому знакомство между нами было шапочное. Он знал, что есть такой сотрудник, а мне был ведом этот командир.

Монгол объяснил, что находится в оперативном штабе, возле границы зоны заражения, и обзванивает всех наших в надежде найти уцелевших. Вот так он и вышел на меня.

Монгол всегда был чуток. Он понял, что я не в панике, что все гораздо хуже.

– Что с семьей? – спросил он, наверняка предугадывая ответ.

– Как с большинством, – выдавил я.

– И что собираешься делать?

Я пожал плечами, будто он мог меня увидеть.

– Вообще-то собирался застрелиться. Но вы позвонили под руку.

– Отставить, майор! Этим никого не вернешь и ТАМ ты их не встретишь!

– Вам докладывали, что ТАМ?

– Перестань. Мы офицеры, нам эти штуки не к лицу. Сочувствую. Даже представить не можешь, как сочувствую.

– Да, представляется с трудом.

– Отставить представлять. У тебя машина есть?

– А что?

– Заводи и двигай к нам, на блокпост, на сто двадцать восьмой километр

Западной трассы.

– Зачем?

– А затем. Распространение пандемии остановилось на этой отметке. Оно вообще остановилось по всему периметру зоны заражения.

– И чем же вы его остановили? Он помолчал.

– Никто не знает. Дошло до определенной черты и встало. Внутри ничего не помогает, ни спецкостюмы, ни лекарства. А за чертой – ни одного заболевшего.

– Такой надежный карантин?

– Не в этом дело. Карантины тоже нигде не помогли. Зараза остановилась… будто сама собой – можно линию по земле провести. Перешагнул – и ты покойник. А не перешагнул – кажется, все в порядке.

– Как это может быть?

– Пока никто не знает. Хватит болтать. Много осталось живых?

– Я не считал. Но, думаю, несколько процентов.

– Везде так. Кто-то из наших?…

– До них уже не дозвониться.

Монгол опять умолк. Потом, будто выйдя из задумчивости, повторил команду:

– Приезжай.

– И в санлагерь? Я слышал, тех, кто вышел, у кого иммунитет, помещают в санитарные лагеря. Говорят, зэков из колоний вывозят, а на их место – выживших. Полная изоляция и часовые на вышках.

Монгол опять на некоторое время умолк. Потом проворчал – Нуда, в санитарные лагеря. А куда еще? На все четыре стороны – заразу разносить?

– Возбудителя болезни выявили?

– Пока нет.

– Но вы говорите, что ее распространение остановилось. Зачем же людей за колючку? Они и так настрадались.

Он раздраженно сказал:

– Приезжай. Обо всем и поговорим. Чего ты там дожидаешься?

Дожидаться здесь мне действительно было нечего.

…Мы встретились с ним у широкой желтой полосы, намалеванной на асфальте и прямо на земле. Она разбегалась от шоссе в обе стороны и терялась в придорожных зарослях. Ограждение из колючей проволоки маячило впереди, в отдалении.

Уже темнело. Я остановил джип у дорожного столба, не доезжая черты, как приказал Монгол, и дальше, до условленного места, отправился пешком. Мой визави, как я понял, почему-то хотел обставить встречу скрытно.

Ждать пришлось недолго. От ограды – похоже, там располагались ворота – отъехала легковушка. Вскоре она затормозила рядом со мной. Из кабины показался некто неуклюжий в защитном костюме. Через стекло шлема лицо было неразличимо.

Человек подошел ко мне вплотную.

– Ну, здравствуй. – Руки он не подал. Понятно, опасался заразы даже в защите, даже за желтой полосой. Заразы все и везде тогда опасались, хоть никто не понимал, что она такое. Это много позже Монгол стал являться на наши встречи в обычном камуфляже.

Голос из-под шлема доносился глухо, но я узнал своего телефонного собеседника и кивнул в ответ.

– Отойдем, – предложил он, сошел с трассы и углубился в заросли. Я последовал за ним. Вскоре дорогу нам преградило поваленное дерево.

– Вот здесь и поговорим, – сказал он, усаживаясь на высохший ствол.

Я присел рядом.

– Ладно. – Он вдруг стащил с головы шлем. – Ни черта она не передается, когда не в Зоне. И уж точно не воздушно-капельным путем. А разговаривать так проще.

Я увидел знакомое скуластое лицо. Сейчас оно выглядело усталым и каким-то измятым. Возможно, он не спал несколько суток.

– Я бы на вашем месте не рисковал, – сказал я. – Вдруг это все-таки вирус.

– Никакой это не вирус, – отмахнулся он. – Не бациллы, не бактерии, не излучение. Это мы давно бы засекли.

– Что же тогда?

– Пока никто не знает. Возникло внезапно и ниоткуда. Уже все проверили на десять кругов. Ни у нас, ни за рекой, у соседей, – никаких утечек чего-либо, никаких предварительных признаков. Первые сообщения стали поступать три недели как. Из Пионерска. И то не из самого, а из окрестностей. И сразу пошло-поехало… Пока не остановилось… здесь. И вообще повсюду. Как на стену наткнулось. Но стены-то никакой нет. – Он вдруг прервал сам себя. – Об этом потом. Что ты намерен делать?