Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв

В пятницу, четыре дня назад, ТЭЦ получила первый брикетированный торф от Колена. Взамен его пока подключили к электричеству — и на торфоразработках, и в Медном, чего этот самый Колено для начала и добивался. Будет энергия — больше людей потянется к нему, больше будет доход. В перспективе Медное предполагалось переключить на питание от Удомельской АЭС, но сделать это пока не получалось, мешали технические проблемы.

Сегодня с утра порадовал Кудрявцев — заработала железнодорожная ветка от городских заводов до ТЭЦ, в дачном посёлке возле которой размещали на жительство спасённых рабочих. И первая их смена сегодня же с утра направилась на вагонный завод: им предстояло запустить в работу литейку и слесарный цех — жизненно важные для будущего развития. Кроме того, тот же Кудрявцев доложил, что они способны запустить производство на заводе метизов, что неподалёку от Васильевского Мха, и всё, что для этого нужно — всё та же электроэнергия.

— И надо бригады по сбору металлолома организовать, — добавил инженер. — Добыча железа нам теперь лет сто не понадобится, его под ногами хватает.

— Понял. Будем думать, кого подрядить, — согласился Бурко.

Обедал он с Пасечником, прямо у того в кабинете. Официантка принесла набор металлических судков, расстелила скатерть на совещательном столе, и через минуту вполне приличный стол был накрыт.

— Хороший борщ, — прокомментировал Бурко, зачерпнув ложкой в глубокой миске. — Как в лучшие времена.

— Да у нас времена не такие уж и плохие, если честно, — усмехнулся бывший генерал. — Достаточно вокруг оглядеться, чтобы понять — живём, как у Христа за пазухой. Ездите ведь по окрестностям, сами всё видите.

— Это точно, — кивнул Бурко, соглашаясь и даже мысленно поставив себе маленький плюсик, потому что всё, что есть сейчас вокруг них — Центр, бойцы, фабрика, безопасность, комфорт — всё результат именно его прозорливости, не чьей-нибудь.

— От наших людей на подмосковном Базаре ничего нет, — сказал Пасечник, словно услышав готовый сорваться с языка вопрос шефа. — Крамцов не появлялся, Зять этот… — Перехватив удивлённый взгляд, пояснил: — Авторитет местный, который с Крамцовым на встречу договаривался, всё время на глазах, но никаких контактов не было.

— А точно должны быть? — спросил Бурко.

— Да какая там точность, — махнул рукой бывший генерал. — Договорились поменять что-то на что-то, причём не слишком нужное, баловство одно, потом тот мог ещё сто раз передумать. Или даже заметить что-нибудь, мы же не знаем, что его ещё с этим Базаром связывает.

— В смысле?

— В смысле, что владетеля тамошние его видели случайно. Наши порасспрашивали там народ, выяснили, что Крамцова вроде и видели, но почти мельком, случайно, и ничем не запомнился, кроме того, что какому-то чеченцу машину продал.

— Что за чеченец?

— Да ничего интересного. Вроде была какая-то банда, да нарвалась на военных, этот единственный уцелел. Его с тех пор никто не видел, ну и Крамцова тоже. Тот какого-то барахла прикупил — и уехал.

— Сколько планируем там ещё своих людей держать? — уточнил Бурко.

Пасечник усмехнулся:

— Если честно, то пока не решил. Место там полезное, все новости туда стекаются, товар, люди, всё через этот Базар идёт. Думаю, что неплохо было бы там типа посольства нашего усадить на постоянной основе, приглядывать вполглаза.

— А смысл?

— А так, впрок, мало ли, — снова усмехнулся Пасечник. — Считайте, что интуиция.

— Хм… не могу спорить, в этом не разбираюсь, — пожал плечами Главный. — А что по Горькому-16?

— Наши в готовности. Ждут. В контакте с местными.

— С теми местными, что мы на волю выпустили?

— А с какими же ещё?

Раннее утро, ещё даже не светает. На ранний завтрак в столовке договорились с вечера, а приготовить нам его взялась жена одного из тех «мастеровых мужиков», что мы вывезли с собой из дачного посёлка. У всех лица сонные, вялые, но это не страшно — проснутся: дорога длинная впереди и поначалу должна быть спокойной.

Провожать пришли все — и взрослые, и дети. Правда, когда на Машу с детьми смотрю, у меня мороз по коже — пугает это меня, хотя прекрасно понимаю, что изменить ничего не могу. Да и в глубине души готов сам подтвердить её правоту — такой опасный образ жизни становится для нас нормальным, профессией, можно сказать. Каждый её выбрал совершенно осознанно, понимая, на что идёт, и заставить изменить выбранному пути… ну, меня бы заставить не смогли, это точно, так почему кто-то другой должен быть менее упрямым? Вот и пришлось смириться.

Кстати, изобилие женщин в отряде, напрягавшее меня поначалу, стало почти привычным. Причина проста — изменились основы самой жизни. Выживать нужно всем, и иметь востребованную в новых реалиях профессию тоже хотят все. Боец — это теперь профессия. Самая обычная, в ряду многих, потому что потребность в бойцах у общества в процентном выражении стала куда больше, чем раньше. Ни проехать теперь без опаски, ни добыть что-то, ни привезти — опасен каждый шаг за стенами людских анклавов. Вот мы и следуем… за требованиями рынка. Странно даже становится, как думаю об этом.

Даже Машу взять, например — красивая женщина, мать двоих детей, мне бы к ней и относиться соответственно, а не получается. Раз в отряде — всё, «активный штык», боевая единица, что угодно, военно-учётная специальность «снайпер», а по-другому думать о ней не получается. Это хорошо или плохо? Пожалуй, что хорошо. Мне командовать надо, а не размышлять о сущностях. А начнёшь много размышлять, не сможешь приказать что-то, и тогда кончился ты как командир. Если бы я о Маше как о женщине думал, смог бы я отдать приказ завалить того зсбэшника «фармкоровского» в посёлке Васильевский Мох? Очень сомневаюсь.

Елена, заведующая столовой, сама прикатила нам тележку с завтраком — яичница на огромных сковородках, с сосисками, помидорами и поджаренным беконом, гренки и чай. Сноровисто расставила всё по столу, затем сказала:

— Тут слухи ходят, что вы куда-то далеко собрались. В общем, удачи вам, ребята, возвращайтесь скорее.

Мы хором поблагодарили, после чего принялись за еду. Хорошо, что заранее предупредил, чтобы по количеству очень не размахивались — ели все вяло, хоть и торопливо. Так, лишь бы хоть что-то в себя запихать.

Потом обнимались, целовались — всё как положено. Дети Маши и Большого были сонными, но никто из них не плакал и не пугался — вроде как уже привыкли к новому ритму жизни. Дети вообще ко всему быстрее привыкают, в отличие от взрослых. Потом осталось только скомандовать: «Выходи строиться».