Сергей Клочков - Лунь

Седой крякнул, потёр подбородок и достал из своего сидора бутылку водки.

— Извини, Лунь. Сгоряча ляпнул. Может, и так, что у каждого своя дорожка должна быть, и правда для всех разная. С другой стороны, ты и без нас тварей щёлкаешь как надо, так что можешь и одиночкой по Зоне лазить. Каждому своё.

Я усмехнулся про себя — надо же, разрешил, так сказать, устной резолюцией. Бумажку бы ещё дал: «Подателю сего сталкеру Луню позволяется отныне беспрепятственно передвигаться по Зоне ввиду несомненной пользы оного как истребителя мерзких мутантов. Представитель клана „Долг“ защитник правого дела Седой». А снизу чтоб печать круглая. Естественно, последние свои мысли я не озвучил.

— Мир? — Седой уже свернул бутылке блестящую голову и разливал водку в два крошечных пластмассовых стаканчика.

— Мир, — согласился я. В люк постучали. Просто день открытых дверей какой-то…

— Эй, чуваки! Сами мы не местные, голодаем, скитаемся! — заорал кто-то сверху странно высоким, хрипловатым голосом. — Дайте водички попить, а то так жрать хочется, что и переночевать негде!

Что за идиот… орать вот так, посреди ночной Зоны это всё равно, что раздать приглашения всем тварям в радиусе километра на званый ужин. И поучаствовать на нём же в качестве главного блюда.

Седой кивнул, перехватывая удобнее автомат, я поднял люк. В подвал заглянула чумазая мордочка — идиот при ближайшем рассмотрении оказался идиоткой лет двадцати.

— Здорово, чуваки, — на вымазанном сажей и кирпичной пылью лице засияла широкая белозубая улыбка. Схватив безумную девицу за отворот старенького латаного комбинезона, я вдёрнул в люк неожиданно лёгкое тельце. Та возмущённо вякнула, но, получив затрещину от Седого, сочла за лучшее промолчать. Я быстро закрыл люк и прислушался. Кажись, пронесло…

— Ты чё, с дуба рухнула, дебилка? — негромко поинтересовался Седой. — Нашла место глотку драть. Откуда такая?

— От блин, я попала. «Долг». Маза фака, — произнесла с бесконечной печалью в голосе юная дева. Пожалуй, я поторопился с возрастом. Двадцати ей точно не было.

— «Свобода», — мрачно констатировал Седой.

Я пробежался взглядом по новой гостье. Седой не ошибся. Ошибиться было просто невозможно. Вышитые «пацифики» на драном, практически бросовом комбезе. «Фенечки» в три ряда на тощих запястьях. Ну и, естественно, алюминиевый лист конопли на шее и несколько стилизованных под безопасные бритвы висюлек с надписями «Пису Пис — Miru Mir», «Да здравствует Свобода» и даже совершенно неуместное «Fuck you self!».

— Тебя как звать-то? — спросил я.

— Я Хип, — охотно откликнулась девчонка и добавила грустно. — От ёкарный бабай, уж попала, так попала…

— Я фигею, — доверительно сообщил Седой.

— Очень приятно. Я Хип.

— Понял уже.

— Лунь. Одиночка, — Представился я. В этот момент в люк тихо поскреблись.

— Ну вот. Начинается, — Седой вздохнул. — Молодец, едрит твою налево. Сейчас эта тварь своих друганов позовёт. Приятного аппетита им пожелай, если успеешь.

— Не, — отрицательно покачала головой Хип. — Это доход какой-то на хвост сел. Обдолбанный на всю башку, но жалко, пропадёт.

— Не зомби?

— Ага, такая я дура, что зомбака от живого не отличу. Откройте ему уже. От, бли-ин…

Ржавый люк уже в четвёртый раз заскрежетал по бетону, и к нам буквально ввалилось тело в засаленной, выцветшей химзащите.

— Благодарствую. — Буркнуло нечто, устраиваясь в уголке и сбрасывая на спину прорезиненный капюшон.

Меня разобрал смех. Закусив губу, я идиотски хихикал, глядя на банку с окурками. Компания в сборе. Одиночка, «Долг», «Свобода» и «Монолит». Вскоре не выдержал и Седой.

— Обкурились, — определила Хип. До неё юмор ситуации ещё не дошёл. Монолитовец хмурился.

— Скажу нашим — не поверят, — отдышался, наконец, Седой, отложив автомат так, чтобы можно было до него дотянуться. — Да хорош уже блинами крыть, пигалица. Не трону.

— Оружие есть? — спросил я Хип.

— Ну, — моим глазам предстал «Макаров» с порыжевшим затвором. — Маслят тока три штуки. Похавать есть чего? А то, блин, брюхо к спине уже присохло.

— Ага. Щас, — Седой демонстративно затянул горловину мешка. Я покопался в своих запасах и поставил на стол две банки тушёнки, галеты и выцедил в кружку остатки чая из термоса.

— Добрый ты, я посмотрю, — фыркнул Седой. — Да эти уроды тебе завтра пуль в спину и насандалят, когда отвернёшься. В благодарность. Известный контингент.

— Респект, чувак, — дрогнувшим голосом сказала Хип. — Спасибо, в общем. Эй, доход, налетай, пока горячее.

Монолитовец поймал банку, достал из-за пазухи внушительный кинжал с наборной рукояткой, медленно срезал крышку и тем же кинжалом начал доставать из банки куски тушёной свинины. Хип уничтожала свою порцию быстро, жадно, жмурясь от удовольствия и с трудом заглатывая плохо прожёванную тушёнку. Я отметил, что она довольно миловидна, даже симпатична, несмотря на грязь и давно немытые волосы. Занесло же девчонку в Зону. И как только выжила с такими-то ухватками?

— Сколько лет тебе?

— А? Двадцать четыре

— Не трынди.

— А чё? — Хип быстро взглянула из-под упавших на лоб русых прядей. — Ну ладно. Тока, короче, не стебитесь. Восемнадцать зимой будет.

Седой присвистнул.

— Сколько в Зоне?

— Скоро год.

— Во дура, — Седой достал сигарету, прикурил от спички. — И за каким хреном ты в Зону сунулась? Тебе бы отучиться, замуж выйти, детей нарожать, а ты радиацию глотаешь. Хотя вам проще — хабара не нашлось, так древней профессией. Новый вид в Зоне — п…датый сталкер. Ну, ты как обычно работаешь, за бабки или за хабар, агрегат подстилочный? — долговец даже не скрывал презрения, желчно издеваясь над «свободовской» девчонкой. Провокация. Это была именно провокация. Да, Седой, я был о тебе лучшего мнения…

— Слышь, должара, не твоё, блин, собачье дело, что я здесь делаю, на! Заторнись, на! — Хип побелела от ярости. — Козлина стрёмная, на…

— Поговори у меня, сиповка… — Седой нехорошо сверкнул глазами. — Дрянь малолетняя. Не посмотрю, что девка, момент зубы повышибаю.

— Попробуй, на… — Хип выхватила из-за голенища раздолбанного сапога отвёртку с заточенным жалом. — Только тронь, на…

Сжав кулаки, Седой поднялся и сделал шаг. Хип отодвинулась от долговца, прижавшись ко мне. Я почувствовал, как её трясёт.

— Слышь, Седой, отстань от неё, — я тоже встал, задвинув девчонку за спину так, чтобы стать между ней и Седым. — Чего взъелся? Не видишь, отведала девка, почём фунт лиха, а ты развёл тут мораль… слова бы хоть выбрал.

— Ты чё, Лунь, офонарел? На дурака ты вроде не похож… — Седой глянул волком. — Вначале кормишь этих уродов, потом защищаешь. Я же знаю, как ты от свободовцев уходил, рюкзак тебе в трёх местах прострелили, шакалы. Это бандиты, Лунь! Что эта сиповка, что тот шизофреник… чёрт, да чё я тебе доказываю, как будто не знаешь…