Андрей Ливадный - Сталтех

— Садись. — Он указал на кресло с широкими подлокотниками. Прочные ремни, которыми, по всей видимости, пристегивали «пациентов», свисали до самого пола, и Максим невольно отступил на шаг.

— Не робей. У тебя уже все позади. Не хочешь садиться, стой — мне все равно. — Мнемотехник доковылял до своего рабочего места, грузно сел, сцепив пальцы рук в замок. — Значит, так. Слушай внимательно, повторять не буду. Видишь этот прибор? — Он взглядом указал на странного вида агрегат, установленный подле жутковатого кресла.

Дождавшись кивка, он продолжил:

— Это излучатель. Он способен воздействовать на колонии скоргов, не давая им размножаться. Ты у нас новенький, к местным порядкам еще не приучен, наверное, думаешь сбежать при первом удобном случае, верно?

Максим промолчал.

— Так вот, даже не пытайся. Если жизнь дорога.

Максим нахмурился.

— Ага, пытаешься сообразить, что же тебя удержит? — Мнемотехник ехидно хихикнул. — Правый рукав закатай, узнаешь.

Максим с недобрым, жутковатым предчувствием подчинился. Расстегнув липучку, он поддернул вверх рукав одежды, и вдруг в голове все помутилось от внезапного ужаса.

На его запястье серебрилось похожее на кляксу пятно неправильной формы.

— Надеюсь, о скоргах ты слышал? Эй, только в обморок тут не падай! — Мнемотехник привстал. — Сказал же, присядь, легче будет. Вот так. А теперь дыши. Глубоко и ровно.

— Что это значит? — наконец справившись с собой, выдавил Максим.

— Подстраховка. Элементарная подстраховка. Всем новичкам дают с едой снотворное. Пока ты спал, я вживил тебе колонию диких скоргов. Они не опасны. Ничем не помогут, это не имплант, но и вреда не принесут. При одном условии — каждый день ты должен приходить сюда. Я буду облучать пятнышко, иначе скорги начнут размножаться. Пропустишь хотя бы один сеанс воздействия, и сквозь твою кожу станут прорастать тонкие серебристые нити, они быстро доберутся до костей, до мозга, знаешь — это жуткая боль. Врагу бы не пожелал. — Он говорил спокойно, даже соболезнуя. — Поверь, я не хочу, чтобы ты превратился в сталтеха — нежить, которая бродит по отчужденным пространствам. Так что веди себя хорошо. И запомни, другой мнемотехник, даже если тебе повезет отыскать настоящего мастера, ничем не поможет. Только мне известны параметры облучения, стабилизирующие колонию. — Он выжидательно посмотрел на Максима. — Все понял?

Максим вынужденно кивнул.

Он чувствовал, как дикий, ни с чем не сравнимый ужас вновь крепко схватил его за горло.

Выхода не было…

— Иди, получай экипировку и оружие. — Голос хромого мнемотехника доносился как-будто издалека. — Иди, я сказал. И не забудь — вечером ко мне!

Получив экипировку, Максим вдруг оказался предоставлен самому себе.

Сначала он растерялся, а затем, задумавшись, зло усмехнулся.

Ну конечно. Зачем кому-то за ним приглядывать, сторожить?

Страх, желание жить, отголоски перенесенного шока — все смешивалось в душе и рассудке, сбивая с толка, оставляя ощущение пустоты и растерянности.

Сталкер по прозвищу Крюк, выдавший ему снаряжение, скупо изложил права и обязанности мотылька:

— Тебя в лагере никто не держит. Захотел — хоть сейчас в руины отправляйся. Но поосторожнее там. Новички обычно далеко не заходят. На рожон не лезь. Сначала к механоидам издалека присмотрись, понаблюдай за повадками. Твари опасные, считай, что я тебя предупредил. Найдешь что-то стоящее или тварь какую подобьешь, добычу неси в магазин, к Греху. Он сам решит, что чего стоит.

— За экипировку не боишься? — зло выдавил Максим. — Вдруг испорчу?

— Мне-то чего бояться? Это ты трясись, не дай бог, где-нибудь порвешь или обо что-то поранишься. Скоргам любая, самая маленькая лазейка подойдет. А твое снаряжение другие принесут, когда труп отыщут. В общем, вали, у меня очередь.

Его действительно никто не задерживал.

Надев защитную дыхательную маску, накинув сверху капюшон из мягкой материи, мгновенно сжавшийся, плотно обтянувший голову, как будто присосавшийся к коже и материалу дыхательного устройства, Максим поднялся наверх.

От всего пережитого кружилась голова. Не хотелось ни есть, ни пить, даже двигаться и думать удавалось с трудом.

На улице шел моросящий дождь. Окрестные руины вздымались к хмурым небесам серыми, унылыми, иззубренными громадами. Кое-где целые этажи зданий были искажены, словно их материал на доли секунд размягчился и тут же застыл.

Вдалеке мятущимися отсветами мельтешили вспышки.

— Это боевые группы Ковчега с механоидами возле плотины схлестнулись, — прозвучал рядом чей-то голос. — С самого утра бой идет.

Максим обернулся. Рядом стоял сталкер. Это было понятно сразу, удобная, не стесняющая движений экипировка не так плотно облегала лицо и тело.

— Новенький?

Максим кивнул.

— Не робей. Притрешься. Будешь исправно добычу приносить, торговец тебя отпустит. Я тоже когда-то мотыльком начинал.

— И как?

Сталкер лишь пожал плечами, усмехнувшись.

— По-разному. Тут что ни день, то сюрприз. Всего не упомнишь и не расскажешь.

— А Ковчег? Это кто?

— Группировка такая. Академгородок держит. Хистер у них за главного. Только ты туда не лезь. С нашим мнемотехником уже познакомился?

— С хромым?

— Ну, да. Пингвином его кличут, — наставительно произнес сталкер. — Так вот, он когда-то в Ковчеге обретался. Сволочь, конечно, еще та, но до хистеровских отморозков ему далеко. Если сравнивать, то Пингвин считай что добряк. Они там опыты над людьми ставят. Хистер завоеванием Пятизонья все грезит, мечтает универсального солдата создать. Ну, типа сталтеха, только чтоб ему, а не техносу подчинялся. Так что с егерями будь поосторожнее, если не хочешь прямиком на операционный стол попасть.

Нельзя сказать, что короткий разговор с вольным сталкером воодушевил Максима. Единственное, что он понял наверняка: выжить будет сложно, а вырваться из рабской зависимости еще труднее.

Он хотел подробнее расспросить о механоидах, но сталкер уже куда-то ушел. Зато двое мотыльков, как и он, полностью герметично упакованных, вытаскивали из подвала что-то мягкое, тяжелое, обернутое в черный полиэтилен, подозрительно похожее на человеческое тело.

Внезапный порыв ветра отвернул край черного шуршащего материала, и Макс вдруг увидел перекошенное, посиневшее лицо того самого вербовщика.

Его язык был прикушен, глаза выкатились из орбит.

— Что с ним? — сглотнув, выдавил Максим.

— Сердечко не выдержало. У мнемотехника на приеме загнулся, — глухо ответил один из мотыльков.

Максим отвернулся.

Вот так, меньше чем за сутки, круто и необратимо меняется жизнь…

Новосибирская зона отчужденных пространств