Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий

— Вся беда, что сам я, получается, не успел и не сумел…

— Ну, к чему такое самоуничижение? Решились, невзирая на личную неприязнь, довериться Уварову, и не ошиблись. Вы же полководец, а не комбат, вам в мелочовку вдаваться необязательно.

— Теперь и ты туда же, — сказал с тоской в голосе Чекменёв. — Да нет у меня никакой к Валерию личной неприязни. Есть здравый смысл и оперативные соображения. Я имел собственное мнение, теперь вы будете руководствоваться своим. Ради бога. Охотно верю, что в ваших категориях Уваров окажется весьма полезен и даже незаменим. Я исходил из своих, в которых не было места всему тому, что для вас естественно и очевидно. И закроем тему.

Ляхов согласно кивнул. Действительно, до появления в сфере большой политики его самого, Тарханова, затем и «Братства» в почти полном составе, Берестина с его корниловцами и марковцами, Чекменёв существовал в совершенно другом образе мира. И в этом мире люди, подобные вышеназванным, особых шансов не имели. Доведись Уварову каким-то чудом вырваться из своего гарнизона и очутиться в составе «печенегов» без поддержки Ляхова, так и трубил бы там до отставки или безвременной кончины с одним просветом. Но, как говорится, новые времена — новые песни.

— И на какую же помощь со стороны наших друзей вы, Игорь Викторович, рассчитываете?

Вадиму было интересно, насколько генерал ориентируется в подлинных возможностях его лично и «Братства». Видел и знал он достаточно, но сумел ли сделать нужные выводы? Правильно сформулированное желание — вещь не такая простая, как кажется, что подтверждает тысячелетний фольклор самых разных народов. «Надо точно и правильно ставить техническую задачу», — с тоской подумал негр, превратившийся в унитаз в женском туалете».

Чекменёв, очевидно, с той самой встречи в тюремной камере, когда он в последний раз попытался разоблачить и сломать Ляхова, достаточно много размышлял в этом направлении, выстраивая собственную линию поведения, так, чтобы и не навредить интересам России своим личным отказом от помощи чужаков, и не попасть в чрезмерную от них зависимость, наподобие какого-нибудь эмира Бухарского.

После окончания московско-берендеевской эпопеи, наведения порядка и официального воцарения Олега Первого, ни Берестин, ни Басманов, ни прочие посланцы из прошлого вестей о себе не подавали. Получили свои награды на торжественном построении в той же Берендеевке и организованно, как и пришли, убыли в места постоянной дислокации.

Ляхов, поскольку его никто больше ни о чём не спрашивал, продолжил службу в прежнем качестве, вопреки опасениям Чекменёва, не претендуя ни на какую официальную должность, вроде «спецпредставителя ВСЮР при особе Императора» или Чрезвычайного и Полномочного посла Югороссии.

Будто бы все заключили негласный пакт — обо всём случившемся забыть. До лучших времён или навсегда. Как сложится.

Теперь Игорю Викторовичу пришлось первому этот пакт нарушить.

Он вспомнил давний разговор с Ляховым и повторил его тогдашние слова: «Отчего бы нам снова в открытую не поиграть? Так, мол, и так, Вадим Петрович, сложности у меня возникли, давай вместе помозгуем…»

Вот видишь — пришёл момент. О военной помощи пока что речь не идёт, военной силы у нас хватит, даже и полномасштабную войну выиграть, если нам её вздумают навязать. Только война, если и обозначится, будет совсем другой. Неявная, но по-своему ожесточённая. Наши пока ещё союзнички, они ведь не смирятся. Отлично всё понимают — впервые за минувший век Россия решила в открытую заявить себя «Третьей силой». С достаточными к этому основаниями. А поверить, что именно третьей, с соблюдением полного нейтралитета — не могут. Как и в то, что по всем геополитическим основаниям она достигла предела единственно оправданных географически и экономически границ.

— И правильно делают, что не верят, — сказал Ляхов. — Я бы тоже не поверил. Стамбул и Проливы — этого России не хватает. Данная геополитическая мечта продолжает витать в умах, в том числе и многих «пересветов». Ведь так? Тем более в реальности Берестина она успешно воплотилась…

— Вот-вот. Там она воплотилась, ну и достаточно. Ты как-то говорил, что можно будет экскурсии для желающих организовывать. Пусть съездят и посмотрят. Мне отчего-то кажется, что особой радости от обладания Босфором, Дарданеллами и ещё одним, условно говоря, Ташкентом, большинство их народонаселения не испытывает…

— Это уж само собой. Велика ли и нашим с вами соотечественникам радость от того, что Россия сегодня во Владивостоке заканчивается, а не под Оренбургом? Только логика обывателя и политика — «две большие разницы», не мне вам объяснять. Они там, на Западе, вполне уверены, что треугольник в математике и он же в политике — разные фигуры. С точки зрения устойчивости. Вы только что сказали о договоренности с Катранджи ? Если вы с Их Величеством до этого додумались, так чем Запад хуже? В ещё одной реальности, из которой к нам в Москву гости пожаловали, имеется такое понятие — «холодная война».

— Интересно. Поясни.

— Ничего сложного. После завершения Второй мировой, где, как и в Первой, конфигурация врагов и союзников была аналогичной, за исключением того, что Турция осталась нейтральной, а Италия, Япония, Румыния воевали на стороне Германии, сложилась интересная коллизия. Наши прежние союзники (столь же лицемерные, как тридцатью годами раньше), ужасно испугались, что Россия чрезмерно укрепилась и на достигнутом не остановится. А та Россия действительно сумела, вначале почти разгромленная, отступившая до Царицына и Грозного, собраться с силами и закончить войну в Берлине, Вене, Белграде и Порт-Артуре…

— Вот как? — Чекменёв выглядел ошарашенным. — До Царицына, говоришь? Ну, ни хрена себе. И обратно? Немыслимо!

— Да я попрошу, ребята с той стороны книжечки передадут для прочтения. И кинофильмы, документальные и художественные. Очень поучительно… — Ляхов сам себе удивился — отчего раньше этого не сделал? Видимо, Чекменёв слишком уж отчётливо демонстрировал своё нежелание вникать в проблемы параллельного мира.

— Ладно, это обязательно. Дальше давай. И, это, хватит нам всухую дискутировать. Распорядись насчёт горло промочить, — традиционным жестом генерал потёр руки.

— Немедленно сделаем. — Ляхов вызвал одного из двух положенных ему, как флигель-адъютанту, постоянных вестовых, велел подать всё подходящее из того, что имеется.

— Вы извините, заранее не предупредили, так чем бог послал…

— Что это ты всё «вы» да «вы»? Когда хотел, на «ты» обращался, без всяких церемоний, — хмыкнул генерал.

— Так я же сейчас, как с официальным лицом. — Глаза Ляхова если не откровенно смеялись, то посмеивались явственно.