Евгений Прошкин - Смертники

Эта картина была такой невозможной и в то же время настолько реальной, что Олег впервые с начала боя нажал на спусковой крючок. Автомат в его руках дернулся трижды. Очереди вошли в землю треугольником, потом рука Гарина дрогнула, и еще две пули унеслись в затянутое тучами темно-серое небо.

— Э! Ничего, что мы тут стоим? — обернулся к Олегу Митрич. — Ты куда лупишь, ирод? Ну-ка брось автомат!

Гарин послушно разжал пальцы и зашипел от боли, когда ствол ударил его по носку ботинка.

Митрич с восхищением вытаращил глаза.

— Ну ты, студент, совсем того… Я сказал — мне брось!

Со второй попытки Олег выполнил приказ. Митрич поймал автомат за ремень и приставил к ноге.

— Так спокойнее, — прокомментировал он.

— Я не студент. Я даже не аспирант. Я младший научный сотрудник, — строго сказал Олег, разумеется, только в своем воображении. Пожалуй, ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько неуютно.

— Так что там с третьим? — спросил Бодун. — Ты показывал трех. Сбежал? — Да нет, тут он. — Митрич снова прислушался. — Только не шевелится. Вон там, прямо за вертолетом. Наверное, жрет кого-то из летчиков. А может, испугался или по нужде присел. Хотя у меня, к примеру, это случается одновременно. Ну-ка, пригнулись! — Сталкер достал гранату. — Ты, студент, можешь стоять. Ради таких, как ты, дедушка Дарвин и придумал естественный отбор.

После этих слов Гарин не то что пригнулся — упал ничком, не выбирая, где сухо, а где сыро. Взрыв гранаты он не столько услышал, сколько ощутил телом. На пару секунд наступила полная тишина. А потом на Олега обрушилось небо. Небо было тях<���елым и воняло протухшей рыбой.

«Это все, — подумал Олег. — Я умер. Господи, прости».

От мыслей о душе Гарина отвлек возбужденный возглас Митрича:

— Ничего себе! Видели, да? Высоко пошел, к дождю! Студент, ты там жив еще?

Олег приоткрыл один глаз и увидел чей-то ботинок.

— Ну-ка, взялись, — скомандовал Бодун, и вдавившая Олега в землю тяжесть исчезла.

Запах тухлой рыбы не пропал, но дышать стало легче.

— Эй, ты в сознании? Глаза открыть можешь? — спросил в самое ухо Камень.

— Могу.

Олег открыл глаза и тут же об этом пожалел. На земле рядом с ним лежал снорк. Меньше полуметра отделяло лицо Гарина и маску противогаза, из оборванного шланга которой тонким ручейком стекала кровь. Маска была задрана кверху, поэтому Олег не мог видеть глаза снорка за мутными стеклами, и это был большой плюс. Зато он видел подбородок и оскаленные зубы, торчавшие из темно-коричневых десен. Через мгновение Олег понял, что губ у снорка нет вовсе, а то, что он принимал за них, — это черви. Жирные дождевые черви, есть которых, согласно вдолбленной в память инструкции, полагалось живыми.

«Это уже слегка чересчур», — успел подумать Олег, прежде чем его вырвало.

— Почему они все в противогазах? — как ни в чем не бывало спросил Камень. — Не для защиты же от ядовитых испарений. У них вон даже фильтрующих коробок нет.

— Да никто толком не знает, — признался Бодун. — Есть версия, что рож своих стесняются.

— А дай-ка я взгляну.

Увидев, как рука Камня взялась за шланг противогаза и потащила маску вверх, Олег зажмурился и сделал три глубоких вдоха, пережидая повторный позыв к рвоте.

— Да-а… — протянул Камень. — С такой харей я бы тоже стеснялся.

— Помогите мне встать, — не размыкая век попросил Олег и наугад протянул руку.

— Разучилась пить молодежь, — вздохнул Бодун.

Когда Гарину помогли подняться, он не сразу встал на ноги, а вначале отполз на четвереньках подальше от мертвых снорков и их фрагментов, подальше от запаха тухлой рыбы и свежей рвоты. Только после этого он открыл глаза и медленно встал.

— О! А я думал, он тебя укусил, и ты сам в снорка превратился, — обрадовался Митрич. — Противогаз примерить не тянет?

— Кончай десны сушить, — урезонил товарища Бодун и подошел к Олегу. — Кроме шуток, открытые раны есть?

Гарин осмотрел себя — от промокших штанин, перепачканных в каком-то иле, до грязных ладоней — и покачал головой:

— Вроде нет.

— Вот и хорошо. А самолюбие до свадьбы заживет. — Бодун хлопнул Олега по спине и шагнул к Камню. — Ну а ты как? Что с рукой?

— Да ерунда. — Камень показал левое запястье, опоясанное багровой полосой содранной кожи.

— Ого! Все-таки оцарапала тварь когтистая?

— Да нет, это я раньше. Когда из вертолета вылезал.

— А-а, бывает. Давай-ка на всякий случай привьемся. — Сталкер достал одноразовый инъектор. — Столбняк — не стояк, рукоблудием не лечится. Рукав закатай повыше. — Я сам, — сказал Камень.

— Ну, держи.

Бодун, наблюдавший, как уголовник впрыскивает под кожу противостолбнячную сыворотку, уважительно кивнул. Заметив его интерес, Камень усмехнулся:

— Я не наркоман. Медбратом работал. — Он ненадолго задумался. — В позапрошлой жизни.

— О, парни, стриптиз! — подал голос Митрич. — Жаль, музыки нет.

Камень и Бодун обернулись.

Гарин, стоя босыми ступнями на пне, с остервенением стаскивал с себя джинсы. Снятый свитер бесформенной тряпкой валялся в луже неподалеку. Олег не ответил на шутку Митрича. Он вообще ни на что не обращал внимания. Взгляд Гарина был направлен на то место, где еще недавно находился вертолет, а теперь осталась одна только лопасть, торчавшая из воды под углом, как рука утопленника, окоченевшая в безнадежном ожидании помощи. Покончив с джинсами, Олег задрал край футболки и понюхал его. Футболка тоже была влажной, но от нес по крайней мере не воняло тухлой рыбой, поэтому футболку Гарин решил оставить. Он быстро натянул куртку и брюки, выданные Камнем. Куртка оказалась как раз, а вот штанины были сантиметров на семь длинней, чем нужно, поэтому Олег дважды подвернул их снизу. Затем он присел на пень и в задумчивости уставился на свои ботинки, низкие и мягкие. Они годились для неспешных прогулок по асфальту, но для марш-броска по пересеченной болотистой местности предпочтительней были бы резиновые сапоги до колен или армейские ботинки вроде тех, что носили сталкеры. Однако выбора не было. Олег вздохнул и вылил из обуви мутную воду. Потом с отвращением отжал носки.

— В большом рюкзаке в боковом отделении есть несколько новых пар, — сказал Камень. — Можешь взять одну.

Олег кивнул благодарно, но ничего не сказал.

Прежде чем навсегда распрощаться с джинсами, Гарин проверил карманы. Кошелек, связка ключей и промокший проездной на автобус. Проездной Олег выбросил сразу, а ключи вместе с кошельком переложил в карманы брюк.

— Ну что, все готовы? — спросил Бодун. — Тогда давайте двигать отсюда, пока падальщики не набежали. Я иду первым, за мной — Камень, потом — студент. Митрич — замыкающий. Идем след в след, дистанция три метра, не разговариваем. Поднимаю руку — значит стой. Не «стой, раз-два», а останавливаемся сразу. Все ясно?