Сергей Палий - Бумеранг

— Ни фига. Но все-таки мне было жутковато от мысли, что Зоны вдруг не станет.

— Это же благо, — хитро прищурившись, предположил я.

— Для кого?

После этого вопроса мы опять надолго умолкли.

Черная как смоль восьмигранная призма надвое рассекала косой чертой пространство. Никого и ничего больше не было здесь — в подземелье, куда привел меня путь. Каждый приходит рано или поздно к своему собственному кристаллу, чтобы сделать выбор. И я знаю, почему мой кристалл не отражал свет — он поглощал его, копил многие годы, чтобы высветить темную глубину памяти.

Он черный, мой отработанный кристалл. Черный потому, что собирал воедино всю человеческую ненависть, чтобы обременить ею меня для решающего шага.

А о той его единственной грани, которая недолго, но так ярко сияла небесно-фиолетовыми лучами, я пока не хочу думать. Не так скоро, сталкер Минор, не так скоро.

Ты устал, прямо скажем. Сначала лучше отдохнуть, выспаться да хорошенько все обмозговать…

ПДА завибрировал так неожиданно, что мы вздрогнули.

— Тут же нет связи, — с удивлением глядя на оживший экран, прошептала Лата.

— В подвале под Лиманском радиола тоже песни без проводов пела. Что там?

— Вот те на! Два новых сообщения.

— Ну, не томи уже.

Лата подвигала ноготком по мониторчику и принялась читать.

— Первое от Госта. «Здорово, родной. Ты цел? Мы добрались до Кордона, будем ждать тебя в номере 92 через сутки. Девкой не увлекайся: вдруг она заразная какая…» Не поняла. — Лата вскинула голову. — Это он про меня заикнулся, твой евнух чернявый?

— Дальше, дальше давай, — подбодрил я, сдерживая улыбку.

— Яйца на флагшток намотаю, — проворчала она. — Так. Дальше. Ух ты! От Семецкого. Что тут? Ага. Он обещает опалить тебя гранатометным выхлопом, расстрелять из вертолетной пушки и размазать по цистерне. Минор, чем ты так ему насолил?

— Ну, было дело, поцапались, — уклончиво ответил я.

— Умеешь ты располагать к себе людей.

— Не без того. — Мы помолчали.

— Что теперь будем делать? — спросила Лата после паузы. То ли у меня, то ли у самой себя.

— Что-что, надо искать выход. Ведь эти черти, — я мотнул головой в сторону обезображенных трупов, — как-то попали сюда. И уж явно они не ползали под вихревой аномалией.

— Да уж, таких отморозков, как мы с тобой, еще поискать надо.

— К слову, я понял, кто оставлял пресловутые метки возле каждой части «бумеранга».

— И кто же?

— Не скажу. Впрочем, если ты отбросишь все варианты и оставишь единственный очевидный — сама поймешь. Их ведь мог заранее расставить только тот, кто имел доступ ко всем пяти артефактам одновременно. Ведь краска-то была свежая, а значит, умелец был на местах практически перед нашим появлением. Он создавал временные петли, отправлялся туда и рисовал подсказки. Кто оставался наедине, имея на руках все цацки?

— Либо ты, либо я.

— Видишь, а говорила, что дура.

— Вовсе я такого не говорила!

— Наверное, мне послышалось…

Я неловко повернулся и застонал от боли в раненой руке.

Лата достала аптечку, вжарила мне обезболивающего и принялась менять повязку, которая уже насквозь пропиталась кровью. Она делала все это как-то просто и буднично, почти по-домашнему — другие женщины в других обстоятельствах с таким выражением лица обычно жарят котлеты или вяжут носки.

Я украдкой взглянул на ее сбившуюся челку, улыбнулся и окончательно решил: тюльпанов или роз через Сидоровича закажу.

А солдатским ремнем по заднице — пожалуй, не обязательно.

Москва

Декабрь 2008 — май 2009