Роман Злотников - Время твари. Том 1

Она двинулась к нему, выходя из травы, и человек даже застонал от мучительно-сладострастного жара, охватившего низ его живота. Ее тело было совершенным… Нет, даже больше, чем совершенным. Наверное, такие тела создают для себя богини, когда спускаются на землю.

Она остановилась на противоположном берегу реки у подъема на мост и призывно поманила рукой.

Человек рванулся вперед… Но тут же остановился. Ледяная игла тревоги вонзилась в его сердце и растаяла, затопив тело холодом. Человек отступил. С трудом отвел взгляд от улыбающейся красавицы.

Разве может она улыбаться — ему? Разве может она звать — его?

Он снова посмотрел в воду, ища там свое отражение. Он ожидал увидеть там уныло-вытянутое лицо, изборожденное морщинами шестидесятилетнего мужчины, бескровные тонкие губы, маленькие выцветшие глазки, высокий с залысинами лоб, под которым кустились седеющие брови, — он ожидал увидеть там самого себя. Но вода волшебно преобразила человека: морщины исчезли, глаза зажглись юным огнем, губы налились кровью, кожа, посвежев, стала светлой и чистой, а залысины прикрыли густые черные кудри. Человек снова стал таким, каким был в двадцать лет. Нет, пожалуй, и в двадцать он не был таким красавцем…

И тревожный холод исчез из его груди. Он мгновенно и твердо принял свой новый облик, он с радостью подумал о том, что теперь таким и останется.

Навсегда.

Уже ничего не боясь, человек сбежал с моста и остановился перед зеленоволосой красавицей.

— Приветствую тебя, муж и господин мой, — сказала она, оплетая его шею руками, нежными, как молодая листва, с которой еще не стерли пушок. — Меня зовут Лисиэль.

— Лисиэль, — повторил человек, ничего не видя, кроме глаз собеседницы. Он хотел назвать свое имя, но вдруг понял, что забыл его.

— Я жена твоя и раба, — проговорила девушка, и искорки в ее огромных глазах запульсировали ярче и чаще. — А это… — она указала назад, на хрустальный замок, — наш дом.

— Дом…

— Твой путь был долог и тяжел, но с этого дня все будет по-другому. Поспеши, слуги уже приготовили тебе постель и наполнили золотые кубки густым вином. Тебе нужно отдохнуть с дороги…

— Лисиэль?.. — снова затревожился человек.

— А я присоединюсь к тебе чуть позже, — сказала она и разомкнула объятия.

Та, что называла себя Лисиэль, улыбнулась, и человек с готовностью улыбнулся в ответ. Теперь тревога исчезла окончательно. Он побежал к хрустальному замку, и ему было легко бежать — ведь он даже не касался ногами земли. Он ступал по разноцветным стеблям, а они пружинили, подкидывая его тело еще выше…

«Иат, — вдруг пришло ему на ум странное слово, которое он недавно пытался вспомнить. — Что это значит? Иат… Впрочем, какая теперь разница?..»

Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков, позволил себе стать видимым. Он сидел на удобном изгибе перил моста, поджав ноги и скрестив руки на груди, и беззвучно смеялся, едва разжимая губы. Мгновением позже, как он появился в сладком неподвижном воздухе, Лисиэль услышала его смех.

Аллиарий поднялся на ноги и встал на мосту, выпрямившись во весь десятифутовый рост.

— Это удивительно забавно! — проговорил он. — Клянусь Божественным Рубиновым Пламенем, эти гилуглы настолько глупо выглядят… Ты только посмотри на него!

Он указал на человека, спотыкливо бегущего в гуще разноцветной травы в сторону хрустального замка. Человек на бегу высоко задирал острые худые коленки и смешно взмахивал руками, будто пытался взлететь. Даже отсюда было слышно его хриплое неровное дыхание — тяжело так прыгать, когда тебе уже стукнуло шестьдесят лет.

— Он, наверное, помрет, покуда добежит, — смеясь, сказал Рубиновый Мечник. — Пусть ему кажется, что он вот-вот достигнет ворот, но на самом-то деле отсюда до замка… три сотни шагов.

— Три сотни наших шагов, — брюзгливо заметила Лисиэль, — а шагов гилуглов от моста до замка будет… не менее пяти сотен.

— Пожалуй, — согласился Аллиарий, глянул на обнаженную Лисиэль и снова засмеялся.

Он видел ее не такой, какой она предстала человеку, а истинный облик. Лисиэль выглядела так, как и полагалось эльфийке, живущей на свете более ста тысяч лет. Она была много выше Аллиария — ведь эльфы растут всю жизнь, как деревья. Голова ее, увенчанная на затылке неопрятным пучком грязно-бурых волос, тряслась, отчего дряблая кожа под острым подбородком бултыхалась мешочками складок. Обвисшие груди покоились на вздутом животе, понизу обросшим густым зеленым мхом. Колонноподобные ноги оплывали набухшими под кожей пузырями жира.

— Неужели нельзя было привести мне кого-нибудь помоложе? — проворчала, поморщившись на смех Рубинового Мечника, Лисиэль. — Этому гилуглу… наверное, лет двести или триста.

— Что ты, обожаемая матушка, — ответил Аллиарий. — Ему около полусотни лет.

— Он юн? — оживилась Лисиэль.

— О нет, — сказал Призывающий Серебряных Волков, — гилуглы редко доживают до ста лет. Матушка, как мало ты знаешь о них!

Эльфийка фыркнула.

— Тем не менее, — продолжал Аллиарий, — ты можешь рассчитывать на то, что он останется с тобой еще лет триста или четыреста… Хотя со своим темпераментом, я думаю, ты загонишь его в могилу гораздо раньше.

— Он получит то, чего желал, — резонно возразила на это Лисиэль. — Среди себе подобных разве он мог рассчитывать на это?

— Конечно нет, — сказал Аллиарий и снова рассмеялся, глядя, как человеческая голова то появляется, то исчезает над волнующейся поверхностью разноцветной травы.

У каждого человека есть талант. Просто большинство не открыли его в себе и вынуждены всю жизнь заниматься делом, к которому не имеют ни дарований, ни желания, — тратя на это дело несоизмеримо больше сил, чем потратил бы кто-то другой, более в этом способный, а отдачи получая несоизмеримо меньше. Такой человек от рождения до смерти будет страдать, подспудно осознавая свою никчемность: безразлично, на какую ступень пирамиды человеческого тщеславия поставила его судьба — вельможи или сапожника. Такой человек в худшие минуты будет клясть свою жизнь, надоедая жалобами родным, друзьям и богам, — и уж точно никогда не будет счастлив.

Иат эту истину усвоил давным-давно, поэтому в свое время вполне мог считать себя счастливым человеком… наверное, самым счастливым в Дарбионском королевском дворце, где служил с юных лет; да что там — самым счастливым во всех Шести Королевствах: великом Гаэлоне, Марборне, Орабии, Кастарии, Крафии и княжестве Линдерштерн. Кто-то родился с талантом воина, кто-то — с талантом дровосека, кто-то — с талантом мага. А Иату боги даровали редкий, особый талант.