Виктор Глумов - Школа наемников

Оказавшись на территории Омеги, Артур огляделся. Он рассчитывал увидеть огромный замок, черный и уг­рюмый, лепящийся прямо к скале, но никаким замком тут не пахло: длинные аккуратные здания из дикого камня, в основном одноэтажные, ровные дорожки, мо­щенные гравием. Непривычно чисто, такое впечатле­ние, что попал в другой мир: ни грязи тебе, ни хлама. Наверное, те, кто называл это место «замком», не бы­вали внутри.

Навстречу попадались омеговцы — в основном или в летах, или совсем щенки. Мальчишки шептались, коси­лись с интересом, старшие вообще не реагировали.

Миновали длинную казарму, свернули к вытоптан­ной площадке с лестницами из тонких труб, лабирин­тами из покрышек, странными сооружениями в виде буквы П. Площадка упиралась в опорную стену, возле которой сеткой-рабицей обнесли внушительный кусок земли, а сбоку притулилась неказистого вида казарма. Из помещения вышли двое безоружных солдат.

— Построиться! — скомандовал сержант. — Слушать меня! Ты, — указал он на Ломако, — шаг вперед.

Втянув голову в плечи, киевлянин подчинился. Омеговец расстегнул на нем наручники, повесил их се­бе на пояс.

— Упал, отжался, сколько можешь!

Ломако с недоумением обернулся. В единственном глазу блестели слезы.

— Выполнять!

— Я нэ разумию, — пролепетал он.

Омеговец сделал ему подсечку — Ломако упал на вы­ставленные вперед руки.

— Локти сгибай. Пошел!

Работал Ломако, как насос. Похоже, он вообще не знал усталости. По красному лицу градом катился пот, он пыхтел и отдувался, но темпа не сбавлял.

— Отставить. Хорошо. Видишь площадку? Чего мол­чишь, судьба твоя решается!

— Вижу.

— Дорожку вокруг нее видишь?

— Ага.

— Беги по ней как можно быстрее. Пошел!

Прихрамывая, Ломако потрусил к дорожке. Он вы­жимал из грузного тела все, что мог, но все равно еле тащился, подволакивая ноги, и хватался за поясницу. Артур мысленно подгонял его, желал удачи, ведь если он справится, ему предложат контракт!

— Отставить! Ко мне подошел! Шевелись! Рядом стать, вот так.

Омеговец жестом подозвал конвойных, протянул Ломако наручники, он их тотчас защелкнул на своих запястьях.

— Увести. «Мясо».

Омеговцы повели ссутулившегося киевлянина в ка­зарму. Вскоре они вернулись. Командир указал стволом автомата на Шкета и молодого кетчера, который едва держался на ногах:

— Ты и ты — шаг вперед. «Мясо».

Шкет вытянул шею и завертел головой, приговаривая:

— Какое мясо? Вы что? Я сильный, несмотря на то что легкий! Дайте мне шанс! Я умею и бегать, и это... руки сгибать много-много раз! Во мне и есть-то нече­го... ребята...

Сопровождающий тюкнул его по затылку и поволок к открытой двери, как ползун — жертву в холмовейник. Раненый кетчер не сопротивлялся — рухнул в обморок.

— Ты!

Ошалевший Артур некоторое время не мог сообра­зить, что обращаются к нему.

— Плечистый, шаг вперед!

Артур повиновался. Сейчас расстегнут наручники, и он свернет этой сволочи шею, отберет автомат, после — не важно. Лучше сразу сдохнуть, чем стать «мясом». На Пустоши и подумать не могли, что омеговцы — людое­ды, «мясо» уже никому не расскажет, а остальные мол­чат. Да Омега же гаже мутантов, хуже некроза! И вся эта ерунда вроде черной формы, неприступного замка, хорошего обращения с пленными... Конечно, «мясо» кормят, берегут, чтобы потом сожрать. Он представил себе бойню, заляпанную кровью, крюки, на которых развешены освежеванные тела Ломако и Шкета... Ког­да сняли браслеты, Артур боковым зрением заметил: ав­томатчики насторожились, прицелились в него.

— Упал, отжался!

И Артур упал. Отжимался он неторопливо, ждал, когда надсмотрщики потеряют бдительность. Вскочил, бросился на командира, ударил в солнечное сплетение, попытался достать незащищенное горло, но омеговец плавно ушел вниз-влево, ткнул локтем в живот. Артур отшатнулся, принял оборонительную стойку. Против­ник ухмыльнулся, поправил китель и скомандовал авто­матчикам, которые почему-то не открыли огонь:

— Годен!

Налетели омеговцы, скрутили руки и повели в ту же казарму, куца и «мясо», но Артур больше не сопротивлял­ся. «Годен» — не «мясо». Поселилась крохотная надежда на благоприятный исход. Что случилось с бывшим ох­ранником отца, Артур не знал, даже не вспомнил про не­го. Какое кому дело? Выживают и умирают поодиночке.

Из казармы спустились в подвал. Артура проволок­ли по тускло освещенному коридору мимо одинаково ржавых дверей, затолкали в камеру. Потирая многост­радальные ребра, он осмотрелся: под самым потол­ком — окно, куда не высунешь даже голову, на каменном полу — тряпка вместо постели, рядом — миска с кашей и кружка воды.

И что все это значит? Если хотели бы завербовать, то уже сказали бы.

Усевшись на тряпье, Артур принялся есть. Он успел проголодаться и жрал руками, как мутант. Вымазал та­релку хлебом... Вкусно, питательно, даже на хлеб не по­скупились. Откармливают на убой или берегут будуще­го солдата? Артур думал недолго, у него не осталось сил на переживания. Замотавшись в тряпки, он сразу же за­дремал — сказалась бессонная ночь.

Лязгнул замок. Артур поднял голову, проморгался: на полу стоял завтрак, та же похлебка, что и вчера. «И сви­ней кормят», — напомнил он себе, но от еды отказы­ваться не стал. Лучше умереть сытым, чем голодным. Перекусил, размялся: отжался раз тридцать, поприсе- дал, проделал весь привычный с детства комплекс уп­ражнений. Мышцы ныли, тело слушалось неохотно, будто после тяжелой болезни.

В окошко под потолком лился свет, значит, уже утро или день. Интересно, долго так сидеть придется? Не ус­пел подумать, как в коридоре затопали, остановились напротив двери. Артур насторожился.

Двое омеговцев вошли в камеру, третий остался в дверях — охранял. Пожилой седовласый офицер протя­нул пленнику наручники:

— Давай без глупостей. Надень, и я расскажу, что те­бя ждет. Что смотришь? Вперед, или мы сделаем это своими методами, но сделаем все равно. Поверь, тебе лучше оставаться целым.

Повертев наручники, Артур сдался, защелкнул их и уставился на седого:

— Теперь говори. Или пристрели на месте, да и де­ло с концом.

— Идем, храбрец. — Седой не оборачивался, чтобы проверить, успевает ли Артур за ним. — У наших кур­сантов испытание: спарринг. Ну, бой с противником. Причем противник должен быть убит.

— То есть противник — это я?

— Сообразительный.

Артур споткнулся на лестнице, но устоял, переварил услышанное и спросил:

— То есть шансов у меня нет?

— Почему же, все будет по-честному: если выигра­ешь, тебя отсюда выпустят. — Офицер пропустил Ар­тура вперед, втолкнул его в тесную каморку, где уже было пять человек, и закончил: — Хочешь — верь, хо­чешь — нет, но мы слово держим. Запомни, твой но­мер — три.