Виктор Глумов - Школа наемников

Если оставить Артура на плато Леке смог бы, то при­стрелить... Он рассмеялся. Вот и всё. Вот и захлопну­лись дверцы мышеловки, он попал в собственную ло­вушку. Мягкотелым не место в Омеге. Глупо было наде­яться!

Со злорадством поглядывает Кир, за его личиной прячется Гус. Ухмыляется, щурит глазенки. Вспомнился печальный Гай. Он был прав. Как же он был прав! Но вернись Леке в прошлое с теперешними знаниями, все равно не отказался бы от испытаний. Ни так, ни эдак у него нет шансов. Ему не место среди офицеров. Он навсегда останется лягушонком.

«...Шлю-у-ухин сын! — вопит Вечерок и строит ро­жи. — Ничтожество! Слабак! Не догонишь, не дого­нишь!»

Слабак.

Рукоять норовила выскользнуть из вспотевшей ладо­ни. Палец нащупал спусковой крючок, Леке прицелил­ся и отвернулся.

«Молодец. — 1ус с одобрением кивнул. — Правильно».

Офицер ждал, Кир разинул рот. Криво усмехнув­шись, Леке швырнул пистолет в пыль и зашагал прочь.

— Курсант Леке! — донеслось сзади. — Стоять!

Леке замер, поднял руки и медленно развернулся. На

него были нацелены дула автоматов.

— В машину, — скомандовал капрал. — И без глупостей.

«Молодец, — шелестело в голове, — хороший Леке. Хо-

ро-о-оший».

Что с Артуром, Леке не видел, ему было все равно, он понимал, что участь друга, да и самого Лекса отны­не — быть куклой для отработки ударов. Зачем добру пропадать? Не на «мясе» же безответном курсантам учиться!

Вопреки ожиданию, Лекса посадили не в кузов грузо­вика, а в кабину между водителем и сержантом. Зары­чал мотор — машина двинулась в сторону ржавых ворот.

— Что теперь? — равнодушно спросил Леке.

— Курсант, не спрашивай, — устало проговорил кон­войный. — Мы не знаем.

Офицер, который знал, ехал в другой машине, с Киром.

Сейчас наверняка Петр пришел в себя и тормошит Авдея. Хорошо, хватило ума хоть их оставить на высо­те! Облава-то... вот она.

Навстречу в облаке пыли неслись сендеры, Леке раз­глядел знакомые лица курсантов и автоматы у них за спинами. Эван узнал Лекса, помахал рукой.

Вот так, значит. Им все условия: и оружие, и транс­порт, и одежда, защищающая от пуль. Делай что хо­чешь — убивай, грабь, насилуй. К чему устраивать фарс с высотой? Проверка на благонадежность? Иного объ­яснения нет. Получается, Кир справился, а Леке — нет? Сколько вопросов без ответа! Сейчас привезут и... каз­нят публично? В том, что его ждет трибунал, Леке не сомневался. Шутка ли — неподчинение приказу!

Вот он, двор Цитадели. Гравий хрустит, сминаемый гусеницами. Отшатнулся курсант, Вик, с шестого кур­са, встал на цыпочки, разглядывая людей в салоне. Леке надеялся, что его не узнают. Ржавые конструкции старинного депо, бесконечные ангары... Плац. Учеб­ный корпус.

Машина притормозила. Навстречу устремился рядо­вой Клим, отворил дверь со стороны пассажиров, уста­вился с жалостью и воскликнул:

— Леке, это ты? Похуделто как! А обро-о-ос! И гряз­ный. Тебе срочно надо помыться!

— Отставить! — гаркнул сержант, спрыгнул на гравий и потянулся.

Леке последовал за ним. Впервые ему казалось, что окружающее враждебно. Укоризненно глядит учебка черными окнами, кривит приоткрытую дверь, плац ще­тинится кольями крашеных труб, даже ветер, поднима­ющий маленькие пылевые смерчи, норовит швырнуть песок в глаза.

— Курсант, следуй за мной. — Сержант направился к казарме.

Краем глаза Леке заметил, что Кира привезли сюда же и тот бодр и весел.

— Да что ты как на расстрел? — проворчал сер­жант. — Лицо попроще! Живой — радуйся.

— Что живой... так ведь это пока...

— Дождись завтрашнего дня, и все узнаешь. Больше­го я тебе сказать не могу.

Леке шагнул в отворившуюся перед носом дверь и не сразу сообразил, что оказался в душевой. Слишком приятным было осознание. Потоптавшись на месте, он сбросил пропахшую потом одежду на плитку, отвернул кран, подставил лицо под прохладные струи и принял­ся жадно хлебать воду. Раньше Леке этого не сделал бы: вода сюда подается прямо из резервуаров, не проходя через угольный фильтр, но на Полигоне он пил из ру­чья, куда дикие справляли нужду, и ничего ему не сде­лалось.

— Возьми на полке чистую одежду, — донеслось из ко­ридора.

Наплескавшись, Леке развязал вещь-мешок. Надо же! Черная майка и брюки, ремень с эмблемой Омеги. Облачался он с удовольствием, еще не веря в удачу. Слишком часто в последнее время жизнь подкладывала свинью. Только расслабишься — получай. Только голову поднял — бах по затылку! Если все хорошо, зачем кон­войный в коридоре?

— Готов? — крикнул сержант.

— Так точно, — по привычке откликнулся Леке и, гля­дя на заросшего себя в осколке зеркала, улыбнулся фир­менной кривой ухмылкой.

Сержант отвел его в пустую комнату с единственной кроватью и сказал, перед тем как запереть дверь:

— Любые контакты запрещены. Все, что ты видел на Полигоне, является секретной информацией. Понял?

— Так точно, — вяло ответил Леке и растянулся на кровати, наслаждаясь чистым телом, удобной постелью.

На тумбочке исходила запахом еда. Собрав волю в кулак, он рывком поднялся и опустошил миску, выма­зал остатки хлебом и выхлебал молоко. Голова отяже­лела, мышцы налились свинцом. Лишь сейчас Леке за­метил, что его трясет от усталости. Что будет завтра — плевать. Хоть расстрел, хоть четвертование. Он поду­мал, что если прямо сейчас не уснет, то не доживет до утра.

Н= * *

Прогудел сигнал. Леке вскочил с кровати и, не до кон­ца понимая, что происходит, заметался по комнате. Ут­ро. Сигнал. Построение? Выглянул в окно: солнце еще не взошло над горами.

Полигон. Испытание. Артур. Сон?

...Пистолет, брошенный в пыль. «Мы поможем » и гронги в тени камней...

Для кого гудок? Для младших курсов? Щелкнул за­мок — в проеме двери возник вчерашний конвойный.

— Готов? Быстро в душ — и на построение.

Леке не поверил своим ушам: на построение? Его — на построение? Сердце пропустило несколько ударов. Ославят перед сокурсниками и в лучшем случае изго­нят, в худшем — расстреляют.

— В душ бегом! Время! — гаркнул сержант.

Леке умылся, почистил зубы, пригладил торчащие волосы и как смог расправил помятую одежду. Каков бо­ец, такова и форма. Вытерев лицо, зашагал за сержан­том. Шлем и ботинки Лексу не выдали, и он клацал по мраморному полу стальными набойками.

На плацу суетились курсанты. Леке притормозил, ему захотелось повернуть назад, но он пересилил мало­душие, занял свое место и вытянулся по стойке «смир­но». Он сжимал дрожащие руки в кулаки и старался не смотреть на сокурсников. В бок легонько толкнули — Леке вздрогнул и зашипел на Эвана, тот отшатнулся: