Михаил Белозеров - Золотой шар

— Плохой мост, — выдохнул Жора все свои страхи.

— Почему? — удивился Костя.

— Одних пропускает, а других нет. Тебя точно не пропустит.

— Хорошо, пойду другим путем.

Жора хмыкнул. Он чувствовал Костину неуверенность и пользовался этим.

— А вообще, мы еще посмотрим, — упрямо сказал Костя, — может, это тебя не пропустит, а меня пропустит.

Жора Мамыра снова хмыкнул и добавил гордо:

— Меня уже два раза пропускало: туда и назад. Я ей нравлюсь.

— Кому?

— Ну той… у моста… — неопределенно ответил Жора.

Голос его, измененный электроникой, звучал глухо из-под шлема.

— Одни загадки, — сказал Костя и хотел расспросить подробнее, но его отвлекли.

— Сейчас накажу за болтовню! — услышал он голос Калиты. — Эй, журналист!

Костя пошел на зов. А когда проходил мимо Венгловского, ему показалось, что тот его перекрестил.

— Что? — он очутился рядом с Калитой и Дубасовым.

Оба рассматривали мост через ночную оптику.

— Или мне показалось, или это действительно «Великая тень»… — сказал Дубасов, а при приближении Кости замолк, скривившись, словно у него болели зубы.

— Вот что, — сказал Калита, — подойдешь к мосту посмотришь, что там, но без фанатизма. Если кто-то или что-то есть, просто необычное, махнешь рукой.

— Хорошо, — согласился Костя.

До моста всего было метров сто. Сереющая дорога, изогнувшись, выбегала к нему. Чего бояться? — подумал Костя. Дойду, погляжу и вернусь назад. Мне всю жизнь везет, а игры, даже самого сложного уровня, я с первого раза прохожу до конца, без дублей. Повезет и сейчас. Через секунду он уже думал иначе. Вот послали на заклание, как кутенка. А если сбегу? Лес темный. Отсижусь под кустом. А утром явлюсь на КПП номер три. Собственно, к этому КПП номер три мы и ехали. Обычная дежурная съемка на фоне обихоженной территории, где чудеса бывают только под Новый год. Интервью с дежурным офицером. Обед с наркомовскими. Все чин-чином. Все по уставу. Хотя мне давно уже скучно от таких заданий. Другое дело Зона, в которую официально доступ закрыт. Такой шанс выпадает раз в жизни. Иные спят и видят, как попасть сюда, а меня, считай, судьба забросила. Чего мы, немцев в кино не видели?

Костя тут же передумал сигать в кусты. Куда интереснее было посмотреть, что делается за поворотом. Жаль, камеры с собой нет. Камера осталась в расстрелянной машине.

На дороге что-то фосфоресцировало зеленым светом. Словно краску пролили или корова лепешку уронила. Может, это и есть «ведьмин студень»? Только дурак туда полезет, да и то если сильно напьется, думал Костя, обходя светящуюся зеленоватым пламенем лепешку. Винтовка ему только мешала, и он тащил ее неумело, как лопату. Правда, умудрился клацнуть затвором, загнать патрон в патронник — так, на всякий случай.

— Все… конец парню… — вздохнул Андрей Дубасов. — Сейчас без башки останется!

— Типун тебе не язык, — отозвался Калита, с любопытством наблюдая за журналистом.

— Лучше бы я за него пошел, — вмешался Семен Тимофеевич.

Калита недовольно покосился: мол, где твое место? Но ответил:

— Отец, ты нам живым нужен. А новичок, похоже, везунчик. Заодно и проверим.

— Хороши твои проверки, — ворчал Семен Тимофеевич. — Угробишь человека ни за что ни про что. Как тебя только совесть не мучает?!

— Совесть меня, конечно, мучает, Семен Тимофеевич, но расклад такой — у нас бы командиров не хватило, если бы они все вместо подчиненных лезли в реакторы или другие опасные места. Подлодки бы утонули, самолеты бы не летали, а Афган мы просрали бы сразу же.

— Ну и что, и слазил бы, — ворчал Семен Тимофеевич. — Ты у нас заговоренный.

Разговор шел о том времени, когда Дыра открылась. Это случилось во время катастрофы, и первым, кто впервые ее увидел, был Калитин Андрей Павлович, старший механик ЧАЭС, полжизни положивший на то, чтобы увидеть Дыру снова. Потом она открывалась неоднократно, но всякий раз непредсказуемо. Иногда не открывалась несколько лет, а потом — за день раз двадцать. Поэтому никто не мог этим воспользоваться. А может, кто-то и пользовался, только об этом не знали. Немцы, например?

— Все, отец, некогда! — отрезал Калита. — Отойди от греха подальше. Юра! Венгловский! Забери Семена Тимофеевича, ты за него отвечаешь головой.

— Иди ты, знаешь, куда! — обиделся Семен Тимофеевич.

— Ладно… ладно… батя. Ну что ты, ей богу?! — оправдывался Калита. — Ну не время сейчас спорить…

Из темноты выплыла массивная фигура:

— Пойдем, отец.

— Да я сам! — взорвался Семен Тимофеевич. — Тоже мне начальники! Решаете, кому жить, а кому умирать!

В этот момент Костя Сабуров подошел к мосту.

— Куда… куда он прет?! — вырвалось у Дубасова. — Надо перебежками! Перебежками! Ох! И не торчать, как три тополя на Плющихе! О боже!

— А ты пойти, поучи его! — зло сказал Калита. — Все равно он смертник, раз сюда попал.

Ну да, подумал Дубасов и произнес с сарказмом:

— Надо его еще на радиацию попробовать, тогда он точно помрет.

Калитин Андрей Павлович промолчал, ему было нисколечко не стыдно. Он был командиром, и у него была цель — попасть в Дыру. А цель, как известно, оправдывает средства. Считалось, что своевременная жертва снимает проклятие ловушек. Некоторые сталкеры специально брали с собой недотеп, обещая им золотые горы, и вовремя совали бедолаг в самые непроходимые места. Аксиома стратегии. После этого можно было идти спокойно, куда тебе вздумается, и просить все, что ты хочешь. Некоторые чудаки просили счастья для всего человечества. Говорят, что этим самым приемом впервые стал пользоваться черный сталкер. Но никто не знал, получилось у него или нет.

Костя действительно не соображал, что делает. Вернее, он делал все неправильно, не по-сталкеровски, словно надеялся на чужую волю. А надеяться на нее было нельзя. Чужая воля в данном случае была ловушкой.

Зря я согласился на командировку, думал он. Сидел бы сейчас в офисе, пил кофе и болтал со Светкой-напарницей. Поглядывал бы на ее ноги, а она стеснялась бы. Он вспомнил всех своих убитых сотрудников, но так, словно убили их давным-давно, в другой жизни, и смерть их не касалась его никаким боком. Может, я действительно живу другой жизнью и эти сталкеры из нее. Он вспомнил стелу на Воробьиных горах с именами русских сталкеров. Сколько их было? Молодых, ушедших в рассвете сил. Никто из них ведь не думал умирать. А войск сколько положили в Тунгусской зоне? Не мерено. Ну отстояли Зону. А что с ней теперь делать? Таскать оттуда новые технологии, которые подходят для земных условий? Немного таких нашли, ну кроме «планшетника», пожалуй. «Планшетник» стал единственным русским достижением. Хотя и этого достаточно — на Марсе закрепились. Станцию строят, однако, самостоятельно, без америкосов. Тоже рывок. На Луне копошатся, но это, считай, пройденный этап.