Олег Лукьянов - Лилис

- Да знаешь ли… говорят, что он по доброй воле служил этому Звездному демону и в том сражении убил не одного паладина.

- Все равно… Да и не похож он на гиганта. Какой-то доходяга…

В тот самый момент, когда двое солдат уставились на уже как второй день не приходящего в память заключенного, он вдруг открыл глаза, дернул головой и вскочил… То есть попытался вскочить - ему помешала низкая, много ниже его роста, клеть.

- Выпустите меня, ленивые твари! - загрохотал он, подобно грому.

- Молчать! - сразу на него заорал пришедший в себя сержант. - Тебя везут судить в Белусуханд, и до тех пор ты будешь пребывать в клетке!

- Что? Судить? Меня? - искренне не понимал очнувшийся лорд, а потом его глаза налились гневом, заблестели, солдаты готовы были поклясться, что в них появились сияющие молнии. - Ах, вот вы как? Ну держитесь!

Он упер руки в толстые прутья решетки, и все его мышцы напряглись и многократно выступили - солдатам показалось, что от таких усилий откроются никем не исцеленные тяжелые раны, но на грязной одежде не выступило и капли свежей крови. А тем временем прутья вполне поддавались! Еще секунда, и грозный воин окажется на свободе!

- Убить его! - во все горло закричала сержант, трезво оценив обстановку. Но прежде чем десяток солдат бросились исполнять приказ, Живая легенда выбрался из клети.

Мигом образовалась свалка, из которой по одному вылетали поверженные солдаты. Падая наземь, они замирали в неестественны позах, и нередко кто-то из них сохранял в руках обломки оружия. А когда спустя несколько мгновений битва прекратилась, вместе с сержантом, высоко поднятым и расплющенным о дорогу, взору двух солдат предстал, дышащий как разъяренный дракон, герой бабушкиных сказок - лорд Балаут собственной персоной.

Телега без возничего ехала уже далеко впереди - старая кобыла не нуждалась ни в каких указках, а Балаут все смотрел и смотрел на двух солдат, замерших словно соляные столбы. И наверно, уверившись, что те не собираются обнажать клинки, скривился и зашагал по дороге в обратную от Белусханда сторону.

- Ну что, теперь убедился, что это лорд Балаут? - спустя минуту спросил все еще бледный ветеран.

- …Убедился, - после паузы ответил новобранец, переводя тоскливый взгляд с удаляющейся фигуры лорда на мокрые штаны.

Человек в громоздких золотых доспехах стоит передо мной и смотрит так, будто намеревается убить. Впрочем, он действительно наплевал на мою ценность и поднимает пистолет с самыми серьезными намерениями. Из-за того что на нём нет шлема, я вижу его карие глаза, стремящиеся пронзить меня насквозь. Его лицо - лицо человека лет тридцати пяти, обладает резкими чертами и сильной харизмой. За человеком с таким "благородным" ликом и светящимся изнутри взглядом пойдут многие. Многие, но не я.

Я знаю этого человека, возможно, лучше всех. Строго говоря, он даже не человек, скорее биологический робот, обладатель ДНК, на порядок отличающегося от нормального. И еще он убийца: он пройдет по трупам, не испытывая ни малейших сомнений, и в отличие от воина он не вспомнит о своих павших товарищах. К тому же он мой враг: носитель столь чуждых мне идеалов вызывает в моей душе медленно кипящую ненависть. И когда в мою руку вкладывают пистолет, такой же здоровенный как у него, я не раздумываю ни мгновенья: вскидываю и сдавливаю спусковой крючок.

Тяжелые пистолеты с широкими гранями, поблескивающими в свете невидимых люминесцентных ламп, с яркой вспышкой изрыгают из стволов смертоносные металлические конусы. Пули летят навстречу друг другу, но как-то не так, как им полагается. Они настолько сонливы и медлительны, что кажутся несуразными - их перестаешь уважать и опасаться. Да и жизнь вокруг изменила свой темп, вон даже грохот от произошедших выстрелов, пронзающий каждую клеточку тела, случился только сейчас. Может быть, я попал в сказочное царство, которое настолько сонное, что даже звук распространяется по воздуху едва-едва?

Тем временем пули преодолели половину пути, но не столкнулись, а прошли рядом, даже не повлияв на взаимную траекторию. Да и вообще, присутствовала какая-то странность: в кино летящие пули крутятся еще и вокруг собственной оси, им это надо, чтобы не упасть бестолково на землю через десяток метров; а здесь они летят будто бы ракеты в миниатюре, разве что реактивных сопел было не видно.

На всякий случай я вновь спустил курок и лишь после этого убрал голову с траектории пули противника. Пока она проходила рядом с шевелюрой, сделал еще один выстрел, попутно отмечая, что "жизнь" моей собственной пули печально оборвалась, со звоном срикошетив от бронированного и позолоченного доспеха Великого.

Он оказался тоже не лыком шит, не обратив внимания на появившуюся вмятину на доспехе, выстрелил и неуловимо быстро ушел влево. Видя, что мои посылки проходят мимо адресата, я выстрелил еще дважды, уклонился еще раз и… принял удар массивного кулака, обернутого позолоченной броней.

Раздался хруст, меня отбросило метра на два от перешедшего к рукопашной Великого Инспектора, но я остался стоять на ногах и даже смог сделать еще выстрел в стремительно приближающийся золотой силуэт. А еще я поморщился от запоздалой боли в треснутых ребрах (фух, всего лишь треснутых!).

Несмотря на внушительные доспехи, Марк не двигался, а казалось, перетекал из одного места в другое. Наверно, сообразив, что я легко ухожу от его пуль, стрелять он больше не пытался, решив покончить со мной в близкой схватке. И ему это удавалось!

В тесной каморке, в которой мы сошлись волею судьбы, не было места для маневра, и хотя я увернулся от второго, третий удар пришелся мне чуть выше переносицы. Мир поплыл и едва не померк. Титаническим усилием воли заставил непослушные руки работать: левая пошла наперехват несущейся бронерукавицы, а правая…

Я подставил ладонь навстречу сокрушительному удару кулака, и показалось, что иссох как комнатное растение, которое не поливали целую вечность. Я остановил чудовищной силы удар в нескольких сантиметрах от лица, каким-то образом истратив при этом почти всю внутреннюю силу, и бой будет проигран, если мой пистолет, приставленный к незащищенному горлу Великого, по какой-то причине не выстрелит.

БАЦ.

Предчувствие подвело. Он выстрелил. В первое мгновенье приходит мысль, что промазал - перед самым выстрелом Марк изгибал шею и отводил голову. Но он отступает на два шага, хлопает золотой рукавицей себя в шею, зажимая кровоточащую рану, поднимает пистолет, делает выстрел и несколькими быстрыми шагами выносит себя из комнаты.

Пуля врезается в стену прямо за моей спиной - я сам не помнил, как от неё увернулся. Зато очень хорошо помнил, что пули, пущенные вдогонку Великому, ни черта его не догнали. Да потому, что их вообще не было! Пистолет, не обращая внимания на все мои старания, отказывался стрелять! Что, неужели патроны кончились?!