Сергей Демьянов - Некромант. Такая работа

Короткий звук, как если бы на лестнице окно было открыто и дверь распахнулась от порыва ветра. Только вот ветра никакого не было.

Я мгновенно развернулся. Спина — к стене, пистолет лег в руку так, как будто специально для меня сделан был. Локоть пробило болью, но двигаться мне это не помешало. Я даже дергаться перестал — так, как будто внутренний рубильник перещелкнул в положение «выкл». На глупости у меня просто времени не осталось. Потом, все потом.

Она стояла в дверном проеме, и слабый свет с улицы играл на ее волосах. Красные губы, бледная кожа, слишком безупречная, чтобы быть живой. Ее лицо сияло в темноте, как алая луна. Веронике, похоже, чертовски нравилось быть вампиром.

Выглядеть как вампир. Вести себя как вампир.

Судя по всему, она считала, что быть опасной — это все равно что быть красивой. Но тут у нас взгляды не совпадали.

— Я тебя напугала, — сказала она.

— Терпеть не могу, когда кто-то подкрадывается ко мне со спины, — буркнул я.

Лифт уже был совсем рядом, но я предпочел бы вообще сегодня домой не попасть, чем войти в него вместе с ней.

— Не моя вина, что ты всегда настолько рассеян и не замечаешь, что творится вокруг. — Она пожала плечами. — Я пыталась сделать тебя лучше, любимый, но твое упрямство сослужило тебе плохую службу.

Она шагнула ко мне — скользящим, шелковым движением. Легко зачерпнула из воздуха что-то невидимое, толкнула ко мне. Сила, холодная и липкая, как старая кровь, потекла по моей коже. Она касалась моих скул, пропитывала собой одежду и это было чертовски противно. Невидимые пальцы перебирали мои волосы, шарили, пытаясь нащупать слабину, отыскать щелочку, чтобы проникнуть внутрь.

Ей хотелось поиграть на мне, подергать за веревочки, привязанные к рукам и ногам всякого человека. Нужды. Привязанности. Комплексы. Кровососы большие мастера обманывать инстинкты, только до Рамоны Сангре Веронике еще очень далеко было. Я даже не сразу понял, что она делает.

— Что тебе нужно? — сухо спросил я.

— Как равнодушно ты говоришь со мной, любовь моя. — Она прищурилась, разозлившись, что попытка не удалась. — Послушание. Я не требую от тебя ничего особенного. Ничего, чего ты не был бы мне должен.

— Я ничего тебе не должен, — отозвался я.

— Думаешь? — Вероника пошевелила пальцами, будто разминала их, и меня приложило об стену волной холода. — А мне кажется иначе. Я знаю, с кем ты спишь теперь, дорогой. И мне хочется, чтобы ты очень хорошо это понял. У кого сила, у того и право.

И вот тут я понял, что выстрелю в нее, если придется.

— Ты была в моей квартире?

— А тебе бы этого хотелось?

— Я задал вопрос.

— Я тоже.

Я почувствовал, как жилка у меня на правом виске запульсировала. Так иногда бывает, если что-нибудь меня здорово взбесит. Давление поднимается, и кровь начинает стучать в них. Вероника втянула ноздрями воздух — шумно, вкусно. Кончик языка скользнул по губам.

— Как ты волнуешься за нее… — протянула она, уставившись в точку чуть пониже моего подбородка. — Это так возбуждает!

У нее плечи дрожали, словно она заплакать собиралась. Очень по-женски, если не считать того, что в лице у нее сейчас не было ничего человеческого. Нос заострился, как у покойницы, и кожа из просто бледной сделалась сероватой. «Я знаю, с кем ты спишь, я могу убить ее в любой момент, если мне не понравится, как ты себя ведешь», — это было все, что ей требовалось, чтобы кормиться на мне.

Она хотела, чтобы я понял, кто тут хозяин.

Лифт подъехал, двери раскрылись, и Вероника, скользнув к ним, сделала приглашающий жест. Заходи, дружок, пора наверх. Но я бы лучше вообще сегодня домой не вернулся, чем зашел в него вместе с ней.

— Так ты была у меня дома? — спросил я.

— За кого ты меня принимаешь? — Вероника усмехнулась. — Я ждала тебя, чтобы ты нас познакомил. Так у нас, девочек, принято.

Двери поехали навстречу друг другу, но она поставила ногу, чтобы не дать им закрыться.

— Убирайся отсюда, — сказал я.

— А если нет?

— Убирайся, — повторил я, стараясь не сорваться. Голос должен быть спокойным и уверенным, никаких эмоций. Как если бы я с собакой разговаривал. — Иначе тут нашуметь придется, а у меня соседи злые.

Пять лет назад я любил ее, и она засыпала в моей постели. Но люди меняются, иногда становясь в результате вовсе не теми, кого мы держали за руку в кино. И потому отношения тоже могут меняться. Теперь у нас они были такими: я достал пистолет и щелкнул предохранителем. Так, чтобы слышно было.

— Ты рискуешь. — Она повысила голос. — Я могу уничтожить тебя в любой момент, и дурацкие мальчуковые игрушки, не защитят тебя.

— Может быть. — Я равнодушно пожал плечами. — А может быть, и нет. Хочешь проверить?

Моя храбрость, наверное, очень глупо выглядела со стороны. Только убей она меня сейчас — и больше ей никогда не попасть ко мне домой. И толку от этого попадания немного осталось бы. Она нашла хороший рычаг давления на меня, и я не думал, что теперь она так легко пожертвует открывшимися возможностями.

Вероника смотрела на меня так, как будто ее совсем не пугало то, что я держу пистолет наведенным на ее голову. Как будто она не верила, что я могу убить ее. Самое мерзкое, что это могло оказаться правдой. Вампира нелегко убить. Даже десятью пулями — или сколько там их было в этом особенном пистолете.

По-хорошему для уверенности ей нужно было отрезать голову, а к этому я не был готов и после того, как она позволила себе угрожать Марго. Стоп.

А с чего я взял, что она имеет в виду Марго? С тем же успехом эту роль она могла бы вручить Анне-Люсии.

— Иди ко мне. — Вероника оскалилась, и клыки у нее во рут внезапно оказались больше моих указательных пальцев. Интересно, а где она их прячет обычно?

Возможно, я просто тормоз, но еще пару секунд я ничего не чувствовал. А потом сила обрушилась на меня, как экваториальный дождь, резко и сильно. Я не мог дышать, я не мог сопротивляться, и слезы текли у меня по щекам. Внутри невыносимо жгло, и я знал, что чертовски виноват перед ней, перед этой женщиной в лифте. Так ужасно, что непонятно было, как жить с этим дальше.

Шаг — и я оказался в лифте. Я смотрел на Веронику, не зная, что мне еще сделать для нее, чтобы искупить свою вину. Ее подвело невнимание к деталям. Прежде чем нажать на кнопку, она торжествующе улыбнулась, и я вдруг вспомнил, где видел эту улыбку раньше. «Ты заслужил немного отдыха, любовь моя».

Я поднял руку — она была тяжелее грузовика с колотым асфальтом. Перехватил рукоять поверх второй рукой — на всякий случай. И выстрелил.

Полковник выдал мне отличный пистолет, только очень громкий. Отдача чуть не сломала мне запястье, зато Веронику буквально вышвырнуло из лифта. Она впечаталась в стену и сползла по ней, истекая кровью. Левое плечо у нее было разворочено так, словно я стрелял в нее из африканского штуцера с пятьсот пятым патроном. В красном месиве виднелись белые костяные осколки.