Андрей Дай - Андреевский крест

– Че? – не сразу понял я.

– Наскальные рисунки, – авторитетно заявил Поц. – Олени какие-то и человечки. А этот, в центре, самый здоровый и под куполом.

– Так а я о чем базарю?! – вспыхнул Санек. – В натуре тут аборигены царя какого-то хоронили.

– Осталось отгадать, где тут, – выговорил я, прикасаясь кончиками пальцев к выбитым на отвесной скале картинкам. Если бы не вода, не влага, пропитавшая все вокруг, едва-едва заметные изображения были бы надежно скрыты от любопытных глаз одинаково светло-серым камнем.

– По ходу тут, пацаны, – подпрыгивая на месте от возбуждения, определил Поц. – Тут шишка какая-то, и камни выложены… Типа Андреевским крестом. Как на лапе у древней бабы.

– В натуре, – обрадовался Санек. – Тут тебе, Поц, древние мореманы привет зарыли. Якорь, блин, в полный рост, к твоему фрегату.

– В хозяйстве сгодится, – пробурчал наш механик-водитель и с силой попытался вонзить лопатку в самый верх совсем чуть-чуть, сантиметров на двадцать, возвышающегося над площадкой бугра. Только сталь взвизгнула, вспыхнула пара искр, и на этом раскопки застопорились. Под тонким слоем дерна и песка обнаружилась броня из хорошо подогнанных один к другому плоских каменюг. Снова и снова мы искали свободное место на поверхности шишки и снова и снова натыкались на увеличенные раз в десять, блин, «тротуарные» плиты.

– Не, здесь лом нужен! Иначе их, бляха от ремня, не вывернуть!

Признаюсь честно! Когда снизу, со стороны реки, раздался незнакомый голос с характерным южным акцентом, я даже присел от удивления. Наверное, ментовский «бобик» с мигалками не смог бы поразить меня в тот момент больше, чем самый обычный, одетый в вылинявшую солдатскую полевую форму парень, боком сидящий на лошади. Или загорелый до полунегра, или просто – коренной алтаец.

– Ты кто, блин? Индеец? – первым очнувшись от наваждения, спросил Коленок. Недобро так спросил. Нехорошо. Зная нашего Санька, я на месте туземца уже приближался бы к китайской границе.

– Так это, – растопырил кругленькие на круглом же улыбчивом лице глаза всадник. – Знамо кто. Я это, Васька я, бляха от ремня. Еландинский, стало быть, пастух обчественный. Стадо тута, стало быть, бляха от ремня, рядом, в трех верстах. Ну и я с им. И добавил с явной надеждой в голосе: – Башка трещит с похмелюги, бляха от ремня. Мож это? Мож есть че? Лекарственное? Вы ж эта. Туристами будете? Туристы всегда помогают…

– Я те ща полечу, – бросив жалобно звякнувшую лопатку, шагнул к приблудному ковбою Санек. Благо успел поймать бойца за рукав. – Анальгину пропишу…

– Лом найдешь? Полечим, – предложил я и тут же шепнул рвущемуся в бой соратнику: – Не пугай работника. Самим, что ли, плиты ковырять?

– Так это, – обрадовался индеец. – Имеется железяка-то. В зимовье, бляха от ремня. Только это. Мож на машинке на вашей подскочим? Все же три версты…

– Тебе ускорение придать? – прорычал Санек. – Могу помочь.

– Да я это… Еду уже, еду.

И правда. Васька из Еланды ловко перекинул ногу через голову смирного своего конька, выкрикнул что-то явно матерное, но воспринятое животным за команду к началу движения и вскоре исчез за кустами.

– Класс, Андрюха, – аккуратно подобрав брошенные лопаты, одобрил мое решение хозяйственный Поц. – Я уж думал, придется бросить раскопки.

– Не боись, – оскалился Коленок. – Отроем твой якорь, морячок. Темнеет только вот. Пошли, что ли, братва, костер зажжем да накатим помаленьку. По писят.

Нам с Михой оставалось только согласиться. Это было самое разумное. Не знаю, как наш механик-водитель, а я в успех нашей археологии уже совершенно не верил.

Ездил ковбой долго. Мы и палатку поставить успели, и сосиски пожарить, и выпить три раза, прежде чем послышалось цоканье подков по камням. Возникший вдруг в круге света от костра Васька с длинной железной палкой в руке показался мне каким-то другим. Суровым краснолицым воином из Чингисхановой орды. Настоящим хозяином этих богом забытых мест. Надменным и невероятно опасным. Я даже оглянулся на угадывающийся во тьме силуэт джипа, где спало верное оружие идейного вымогателя. Это я биты бейсбольные имею в виду, если кто не догадался.

– Насилу сыскал, – улыбнулся туземец, спрыгивая с лошади, и в один миг стал прежним жаждущим халявной выпивки бесхитростным аборигеном. – Каменюги-то вам для каких целей понадобились? Вона ужо, как встали. И еды скока…

– Че еда, – хмыкнул Санек. – Видишь, я ем? И ты садись рядом, закуривай…

Я снова поморщился. Потому что уже знал, что Коленок выдаст следующей фразой. Что-нибудь вроде: «По понятиям, в питье и куреве отказывать нельзя». И не ошибся. Как не ошибся и в предположении, что у Васьки найдется тара под водку. Обычная эмалированная кружка с обмотанной кожаной лентой ручкой и черными полосами многолетних отложений чайной заварки внутри.

– Ну, за ударный труд, – провозгласил я очередной тост. – У нас, Вася, в конституции написано – каждый, мол, имеет право на труд!

– И право на отдых, – заржал Коленок, подливая пастуху водки в кружку. – Ты пей, Вася, пей. Лечи башку.

Дальний путь, скудная еда или много спиртного – сейчас уже и не скажешь. Только дальше все происходило словно как не со мной. Будто бы я смотрел на эту комедию сквозь толстое и не совсем прозрачное аквариумное стекло, а говорил и действовал вовсе кто-то другой. Не я.

И раньше доводилось слышать, что водка как-то по-особенному влияет на азиатов. Но видел такое впервые. Сколько там наш индеец выпил? Грамм двести? Вряд ли больше. А эффект получился такой, будто литровый флакон из горла выхлебал. Речь как-то в один миг стала несвязной, движения ломаными. На простые вопросы гость стал бубнить что-то непонятное и все пытался завалиться на бок и уснуть. Косил, короче, от работы, сволочь!

Да не тут-то было! Санек наш от груди триста кил легко жал, что ему худенький алтаец?! Вася был взят за шиворот, поставлен на ноги и пинком ноги отправлен ковырять непокорную броню, скрывающую от нас тайну древней бабы.

Подвел лом, на деле оказавшийся всего-навсего обрезком ржавой водопроводной трубы в три четверти дюйма с расплющенным концом. Васька честно засунул инструмент в щель между камнями и навалился всем телом. Санек даже помочь не успел, хотя – я видел – уже даже шагнул, когда труба согнулась, и пастух кубарем покатился с каменной шишки. И проявил, блин, признаки жизни, только когда сердобольный Миха поднес к губам кружку с водкой.

Потом мы, кажется, еще пробовали кататься на боевом скакуне нашего Чингачгука, и что-то там с освоением нового вида транспорта пошло не так. Потому как за что-то же Коленок бил Ваську?! Не за просто же так! Тем более что ни я, ни Поц спасать индейца не спешили. Значит, были согласны с причинно-следственными связями.