Алекс Гримм - Бессмертие мистера Голдмена

Наступила зима… - Иззи помолчал с мгновение, а после внезапно произнес. - Прекрасные слова, не правда ли, Боб?

Роберт опешил. Стакан выскользнул из его руки, упал на пол и, расплескав остатки скотча, покатился по залу. Внезапно Роберт подумал, что Иззи точно так же следит не только за ним самим, но и за его мыслями и чувствами.

- Верно, - ответил он.

Иззи усмехнулся.

- Я знал, что ты здесь.

- Откуда это, мистер Голдмен.

- Франкенштейн, или Современный Прометей. Мэри Шелли. Ты не читал, Боб?

Роберт быстро попытался взять себя в руки.

- Нет… кажется, нет.

- Очень зря. Ты многое потерял, - он заложил пальцем нужную страницу и посмотрел на обложку., - Когда-то в древности Говард Лавкрафт чудесно отзывался, как об этой книге, так и о самой писательнице. Настоятельно рекомендую, - Иззи посмотрел в камеру.

- Спасибо. Прочту, как-нибудь.

- Как-нибудь? Боб, да что с тобой такое? К книгам нельзя относиться «как-нибудь», их просто нужно читать, и ими нужно наслаждаться.

- Полностью согласен с вами. Однако у меня не так много свободного времени.

Голдмен прикрыл глаза и потянулся, не выпуская книгу из рук.

- Время, время, время… знаешь, Боб, а ведь его никогда не будет в достатке. Вот, к примеру, я. Живу в своем углу. Всегда сыт, всегда одет, всегда сух. Работать мне не приходится, видимо это вы за меня делаете, и, как я понял, особых обязательств у меня ни перед кем нет. Разве что, перед самим собой, если тебе верить, - взгляд в камеру. - И все же, мне не хватает времени. Оно пролетает мимо меня, а я не успеваю схватить его и лишь слышу его отголоски. Нет, Боб. С этим нужно что-то делать.

Иззи запомнил номер страницы и отложил книгу в сторону.

- Если не посветить свою жизнь чтению книг, написанию картин и созданию музыки, то чему же ее вообще посвящать?

- Детям, - ответил Роберт первое, что пришло ему на ум, но после понял, что он обманул.

- Детям? Скажи, Боб, у тебя есть дети?

- Нет.

Камеру клиента номер 92 8281 огласил смех.

- Боб, выходит, что ты проживаешь жизнь зря.

Как же прав он оказался. В последнее время Роберт все чаще и чаще ловил себя на этой мысли, но боялся признаться в этом.

- Что-то я не припомню того момента, когда мы успели поменяться ролями, мистер Голдмен, - он улыбнулся и увел разговор в сторону.

- Расслабься, Боб. Я не собираюсь лезть тебе в душу. В конце концов, это твоя жизнь. Я лишь распоряжаюсь своей.

Роберт подумал о чем-то своем, а потом сказал:

- Можно задать вам один вопрос?

- Можно.

- Скажите, а как бы вы прожили свою жизнь, если бы оказались свободны?

- Свободен?

Повисла пауза. Долгая пауза. Чертовски долгая гнетущая пауза.

- А почему ты считаешь, что я несвободен, Боб?

Такого вопроса он явно не ожидал. Брови Роберта удивленно выгнулись и он отнял пальцы от виска, с изумлением глядя на экран, как будто Иззи был всего в двух шагах от него.

- Ну, может быть потому, что вы находитесь в заключении.

- Боб, как же ты ошибаешься.

- Ошибаюсь?

- Да.

- Почему?

- Боб. Я родился в этих стенах, и знаю я только этот мир, и никакой больше. Да, я тоскую о солнце, которого никогда не видел, о запахах, которых никогда не чувствовал, о женщинах, чье тепло никогда не ощущал. Но, на то я и человек, чтобы быть недовольным, - Иззи спустил ноги с кровати и посмотрел туда, где ему обычно открывалась панорама города. - Я не знаю, какой он внешний мир за моей стеной. Я вижу его, но я не могу его ощутить. Но, дело даже не в этом.

Боб, ты только подумай. Кто более свободен? Я - человек обладающий роскошью посвятить практически все отпущенное мне время чтению книг, или тот, кому приходится лишать себя главного смысла жизни ради сомнительного удовольствия изо дня в день приходить на работу и пялиться на нудного зэка, потом возвращаться с работы, чтобы на следующий день опять совершить все с самого начала. И так одиннадцать месяцев в году. Одиннадцать месяцев ты работаешь и живешь только одной мыслью о том, что раз в год тебе положен заслуженный отпуск. Ты приходишь с работы, и что ты делаешь оставшееся время? Читаешь? Насколько я понял - нет. Ты наслаждаешь прослушиванием классической музыки? Полагаю, тоже нет. Ты ешь свой скудный остывший ужин, смотришь на свою серую изнуренную жену с вечно недовольным взглядом, снимаешь свои черные носки и ложишься спать с мыслью о том, что через пять часов тебе снова придется вставать, и вновь ты будешь выслушивать от начальника выговор за опоздание и ненадлежащий вид. Ну что, Боб. Разве я несвободен?

Роберт сидел и хлопал раскрытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Он не знал, что ответить на это заявление, но зато он прекрасно понимал, насколько был прав Иззи Голдмен в своих рассуждениях. И снова он попал в самую точку. И снова механизм внутри Роберта Льюиса совершил щелчок.

- Но, ведь в том, что ты перечислил, и заключается жизнь?

Голдмен перевел взгляд на камеру. Его глаза были чуть прищурены, а уголки губ расползлись в легкой саркастичной улыбке.

- Жизнь? Нет, Боб, это не жизнь. Это существование.

И он снова был абсолютно прав.

- Скажи мне, Боб, кто более живой, по-твоему? Тот, кто знает о том, что звезды прекрасны, и даже ни разу не видел их, или же тот, у кого есть возможность их увидеть, но он этого не замечает?

- Тот, кто видит и понимает, - парировал Роберт.

- Ты часто смотришь на звезды?

Нет. Он никогда не смотрит на них, потому что его голова забита сотнями и сотнями проблем, которые, возможно, он никогда не решит. Но Голдмену совершенно необязательно было об этом знать, сейчас он перешел и без того размытую границу между ними.

- Нет, мистер Голдмен.

- Значит, ты не живешь, Боб, - Иззи скорчил язвительную физиономию.

- По вашей логике, выходит, что так. Но, почему нужно все возводить в абсолют?

- Это не абсолют. Вовсе нет. Я считаю, что нет ни абсолютов, ни идеалов. Есть ты, и есть жизнь. И твоя жизнь - это градация от черного к белому, в которой нет ничего идеального. Есть только максимально подходящее, Боб, и чем раньше ты поймешь это, тем раньше ты начнешь жить. Ты не ценишь то, что у тебя есть. В каком-то смысле, я гораздо свободнее тебя.

Самым удивительным было вовсе не то, что речь Иззи Голдмена была такой простой, и такой правильной, что в голове все как-то само собой встало на свои места. Самым удивительным было то, что Роберту нравился этот человек. Он нравится ему, как собеседник. Он был живым и умел прекрасно обращаться с тем временем, которое ему отпущено. Иззи не терял ни секунды, и, на самом деле, каждый его день был неповторимым, хоть он сам и не считал так. Ему хотелось вкусить тот самый запретный плод, который скрывался от него за видео-панно. Ему хотелось попробовать ту жизнь, которую не ценят обычные люди.