Виктор Бурцев - Алмазный дождь

— Я не это хочу сказать. — Керку показалось, что Макс растерялся. — Любое сколь-либо громкое событие прошлого при ближайшем рассмотрении составлено из целого ряда белых пятен. Если связывать воедино события «до» и события «после», то получается, что всего существовавшего «между» не могло быть. Если, скажем, вернуться к истории, поднятой Хесусом…

— Где он, кстати? — Логус поднял голову.

— Спит он. Где-то там, — ответил Керк, указывая на груду картонных коробок в углу.

— Молодец. — Логус кивнул, а затем обратился к Максу: — Извини, я тебя перебил…

— Если вернуться к истории с АН, — продолжил Макс, словно не заметив, что его перебили. Он все чаще и чаще смотрел на часы. Керк почувствовал, как разгорается в нем некая невидимая спираль накаливания. — Если вернуться к истории с АН… То получится, что ее быть не могло.

— Почему это?

— Весь тот кавардак, разворачивавшийся на фоне политической давки за власть, проходил под символом новой эпохи. Когда ИскИны могли встать на один уровень с человеком. И что же мы видим потом?

Макс посмотрел на Логуса, и тот, словно понимая, к чему идет разговор, подсказал:

— Кривая Джоениса, конечно.

— Именно. Кривая Джоениса. Одно из доказательств того, что ИскИны не в состоянии подняться выше некоего предела. То есть истории с АН быть не могло!

— Но она же была, — сказал Керк.

— Была, — согласился Макс. — Большинству сейчас, правда, на это наплевать, но она была. Просто для нас сейчас в ней слишком много белых пятен.

— К чему ты это все? — подозрительно спросил Логус.

— К тому… — Макс провел руками по лицу. — К тому, что мне иногда кажется, что мы — это остатки от куколки.

— Какой куколки? — спросил Керк.

— Когда гусеница превращается в бабочку, она проходит через стадию куколки. Те, кто был в биологических садах на верхних уровнях, знают, что это такое. Это такая темная субстанция, в которой гусеница проходит через трансформацию. Когда наконец получается бабочка, кокон куколки становится не нужен.

— Ну и что?

— Мы — тот кокон.

— Который не нужен? А бабочка?

— А бабочка — это виртуальность. И она теперь поедает свой старый кокон.

— Ну, знаешь, — Логус усмехнулся. — Мы уже говорили, что не будет людей, не будет и виртуальности.

Макс скорчил кислую мину, посмотрел на часы и сказал:

— А бабочки вообще недолго живут.

Все молчали.

Макс встал со стула, потянулся словно после сна. Керку вдруг захотелось протереть глаза — каждое движение Макса было словно смазано. Или он двигался так быстро, или что-то случилось с глазами самого Керка.

— Времени осталось совсем чуть-чуть, — сказал Макс. — Фактически его уже нет. В оставшиеся минуты я хочу вам кое-что рассказать. Апофеоз всего этого затянувшегося вечера.

— О боже мой… — вздохнул Логус. — Что еще ты можешь нам рассказать?!

— Немногое, если учесть, что времени осталось впритык… — Макс посмотрел в потолок и нахмурился.

Из коридора в комнату осторожно заглядывала здоровенная лужа, значит, лестничный пролет уже весь был заполнен водой.

Видимо, вода заползла и под кучу мусора, в которой спал Хесус, потому что там завозились, и на свет вылез негритенок, с недовольным видом отряхивающий штаны.

— Все, стало быть, в сборе, — подвел итог Макс.

— Не тяни, — сказал Логус, тоже напряженно глядя в потолок.

— Из этой драки я, скорее всего, не выйду. Я юлил, сколько мог, но теперь, кажется, пришел мой черед. Однако я приложу все силы для того, чтобы кто-то из вас ушел из этой мышеловки живым. И мы должны сейчас решить, кто это будет. Участь этого человека будет несладкой, так что…

— Не понял? — Логус сделал несколько шагов вперед.

— Сейчас… — Макс остановил его движением руки. — Неожиданно это не начнется. Я уже говорил, что наш мир — это многомерные шахматы. Где относительной свободой выбора владеют только фигуры, которые, в отличие от пешек, выбирают, где и когда им оказаться. К сожалению, этот выбор часто бывает неосознанным и причиняет массу неприятностей в дальнейшем. Так или иначе, все вы оказались в нужное время в нужном месте. У каждого из вас, включая даже этого развозчика пиццы, в сегодняшнем спектакле есть своя миссия. И сейчас я хочу вам открыть истинную причину того, почему такая серьезная сила, как стая Гончих, преследует одного человека.

Макс откинул со лба волосы, и все увидели, что под его кожей, на линии волосяного покрова, находится некое вздутие.

— Имплант? — полуутвердительно спросил Керк.

— Что-то вроде, — отозвался Макс. И в то же мгновение кожа над вздутием начала распадаться, расходясь на несколько аккуратных лепестков. Там, среди красной плоти, обнаружился голубоватый вытянутый кристалл, уходящий своим острием куда-то внутрь черепа Макса.

— Биоимплант, — сказал Логус странным голосом. И, глядя на удивленные лица собравшихся, пояснил: — Накопитель, обладающий определенными качествами живого существа-симбиота. Запрещен к использованию. Входит в число технологий, запрещенных Особым Уголовным Кодексом. Подлежит немедленному уничтожению вместе со своим носителем.

— Почему? — выдохнул Хесус.

— Потому… — замолчал на полуслове Логус, но потом закончил фразу: — Потому, что в нем нашли следы неземных технологий.

— Ты что, хочешь сказать, что он, — проснувшаяся Циркуль указала на Макса, — пришелец?

— Нет, — Логус покачал головой. — Он-то как раз человек. И кристалл тоже наш, но вот его биологическая составляющая… Как бы не совсем.

— Как бы? Почему как бы?

— Потому что неясно, каким именно путем эта штука приживается в организме другого человека. Симбиот.

— Хорошо, что в нашей компании оказался Техник, — сказал Макс. — Я бы не смог этого объяснить. А теперь, когда основная масса вопросов оказалась разрешена, позвольте, я продолжу.

Возражений не последовало.

— Все наши сегодняшние рассказы вертелись вокруг одного и того же, кроме, может быть, истории Хесуса, но он человек в нашей компании почти случайный. Хотя ничего случайного тут нет, есть только… Не о том я хочу сказать! Мы говорили сегодня об одном человеке, личности, деятельность которой породила множество легенд, массу слухов и, так или иначе, оставила след в истории общества. Почему? А просто потому, что эта личность жива по сей день. Потому что она здесь!

Говоря это, Макс осторожно касался импланта в своей голове. Под его пальцами кристалл вспыхивал неровными синими искрами и словно бы растворялся, теряя свою жесткую структуру, становясь похожим на луч света, случайно принявший конусообразную форму, Макс легко вынул имплант из своей головы. На его ладони тот перестал светиться и стал выглядеть как простой камень, кристаллический накопитель, содержащий в структуре своей прочной решетки океаны информации.