Irin Joki - Страшные сказки ведьмы-воровки [litres самиздат]

Эрика мирно задремала, и ей заметно стало теплее. Щеки ее порозовели, она казалась маленьким огоньком, который только стоило защитить от ветра, как он моментально разгорался синим пламенем. Мур все думал, теперь уже о себе. Он прекрасно все осознавал, помнил свой печальный опыт, понимал, что стоит держаться подальше от всего, что является частью непреодолимой всепоглощающей тьмы. Но парень ничего не мог с собой поделать – его неминуемо тянуло туда, в самую глубь этого леса, где все черти плясали и насмехались над его глупостью. Он и, правда, поступал откровенно глупо. Наверное, такова природа человека – его, как мотылька, всегда тянет к огню, ему не нужно покоя, ему хочется гореть.

– Мур? – сонно произнесла Эрика, выводя детектива из самозабвенного помутнения.

– Что?

– Наша станция, милый, поезд давно стоит. Ты о чем-то задумался? – она как-то тревожно смотрела на него, и Мур все больше начинал верить, что эта девчонка умеет читать мысли.

– Да я все думаю о Жаклин, – соврал он поспешно, – это неважно, пошли скорее, пока остановка не закончилась.

Прибыли они в уютную деревушку Хартил, про которую столько рассказывал Май, сочиняя прямо на ходу подробности своей фальшивой жизни в церковной школе. Морозная дымка окутывала здешние края более ласково, чем их одинокий пригород. Местные магазинчики и лавки начинали свою работу, хозяева зажигали гирлянды и огоньки, которыми были увешены витрины. Под ногами перекатывался припорошенный снег от робкого ветерка, что гулял здесь, словно местный дух. На главной площади вовсю кипела работа – фермеры устанавливали стенды для предстоящей молочной ярмарки, дети резвились возле высокой ели, которую готовились украсить к предстоящим праздникам.

Наконец, они подошли к нужной им пекарне, которая горела теплым огнем. Возле ее двери красовалась пузатая статуэтка усатого довольного жизнью булочника. Огоньки на витринах мерцали, отражаясь игривым свечением на разбросанном снегу. По ту сторону рабочий день уже давно начался, и суета поглотила хозяев этого заведения.

Мать Антони Флорес Мармальд, которую Мур мельком видел на вокзале пару недель назад, выглядела невероятно грациозно и элегантно. Она была редкой красавицей, на ней было одето простое коричневое платье и передник, волосы аккуратно убраны назад, но при этом скромном одеянии она казалась какой-то принцессой из сказки. Ее гордая стать и притягательная строгость пленили любые взгляды. Она очень по-деловому, но в то же время почтительно говорила с пекарем, раздавая ему какие-то поручения. Помощники пекаря таскали свежеиспеченный хлеб и раскладывали его по полкам.

За прилавком стояла молодая девушка, которая была невероятно похожа на свою мать, – ее отличала такая же стройная, словно высеченная скульптором, фигура. Она была невероятно сосредоточенна на том, что готовила кассу к работе. Рядом с ней копошилась низкого роста девушка, не походившая на остальных. Она с большим усердием раскладывала бумажные пакеты рядом с кассой (в них видимо клали выпечку и хлеб при продаже). В углу же в старом кресле-качалке с такими же большими зелеными глазами, как у Антони, и с такой же фигурой, сидела девушка чуть помладше остальных. Она качала на руках крошечного ребенка, закутанного в одеяльце. Возле нее крутилась девочка лет пяти, одетая в клетчатое платье. Она самозабвенно танцевала со своей большеголовой куклой. Рядом с подлокотником кресла стоял мальчик лет четырех, одетый в штаны на подтяжках и пузатую рубашку и что-то отчаянно требовал от девушки.

Мур поймал себя на мысли, что уже несколько минут он молча наблюдает за происходящим в пекарне, напрочь позабыв зачем он здесь находиться. Парень оглянулся на Эрику и увидел, что она подобно своему спутнику также рассматривает семью Мармальд.

– Она очень красивая, – без зависти и с неким очарованием проговорила ведьма, – неужели, она родила двенадцать детей?

– Сам не верю, – улыбнулся Мур, – ладно, пошли. А то так замерзнуть недолго.

Они поспешно вошли в уютную пекарню, и их тут же захватил аромат свежей выпечки и невероятного тепла. Все присутствующие тут же обратили свое внимание на гостей.

– Господин Лисц? – приветливо произнесла Флоренс, и вся ее строгость и деловитость вмиг исчезли, – очень рада вам.

– Здравствуйте, госпожа Мармальд, мы тоже рады встрече с вами, – отозвался Мур, – это Эрика, моя помощница.

Они обменялись приветствиями, и Флоренс предложила им пройти поговорить в соседнюю комнату. Но прежде чем уйти, она со всей своей строгостью приказала, обращаясь к девушке в кресле-качалке:

– Валери, забери брата и сестер наверх, нечего крошке тут делать, я скоро подойду, – затем она бросила взгляд на девушку возле кассы, – Беатриса, присмотри за прилавком, пока меня нет. София, не могла бы ты принести нам чаю? Спасибо.

Все приказания были исполнены тут же, как отточенный веками механизм без лишних слов и пререканий. Они прошли вглубь коридора мимо кухни, где в поте лица трудились пекари, и оказались в маленькой и уютной комнате с пылающим камином, мягким ковром и старенькой мебелью.

– Это все ваши дети были в лавке? – поинтересовалась Эрика, не в силах подавить любопытство.

– Да, Беатриса, Валери, а также Лора с Томми и крошка Мэри, все мои дети, точнее половина от всех. А София – жена моего старшего сына Элджена, – гордо ответила она, – прошу, присаживайтесь. Сейчас принесут чай с кофе, вам следует подкрепиться. Путь, наверное, был долгий.

– Мы премного благодарны, – учтиво произнес Мур, – и сочувствуем вашей утрате.

– Благодарю, – сдержанно проговорила Флоренс, – мой сын Дарен погиб семь лет назад при несчастном случае – упал с лошади. И вот теперь еще и Антони оставила нас. – Госпожа Мармальд старалась говорить это, как можно независимее, но дрожащие руки выдавали ее боль. – Расследование закрыли, господин Лисц, чем я крайне недовольна. Но мы ничего не могли поделать, никто не принимал наши заявления, куда бы мы ни обращались. Нам объяснили, что никто не станет заниматься делом, в котором отсутствует насильственный характер. Но наша семья так не считает. Да и к тому же, нужно быть, прошу прощения, полным идиотом, чтобы не заметить, сколько девушек примерно одного возраста якобы покончили с собой всего лишь за месяц. И насколько я понимаю, ни одна из них не была склонна к самоубийству. Также я слышала, вы расследуете дело его величества, поэтому я теряюсь в догадках, что же привело вас именно к нам?

– Понимаете, – начал с деликатностью Мур, – я взялся за это дело еще до того, как мне поручили вести дело его величества, поэтому я не могу все бросить. И я здесь, чтобы подробнее узнать об Антони, о ее жизни.