Расселл Джонс - Выше головы!

Заново пережив эти моменты, я убедился, что этот опыт не из тех, которые пожелаешь кому-то ещё. Понятно, почему я так высоко ценил отношение Юки, Брайна и других детей: видел себя, каким я был когда-то и каким мне уже никогда не стать. Я даже попросил Одуэна поменьше выпячивать те дни — когда мы оставались «подвешенными» между сомнением и окончательным подтверждением, словно между жизнью и смертью. А он, похоже, даже не понял, чего я так волнуюсь!

Ignorance is bliss. Разумеется, мы должны были усомниться и дойти до правды — если бы этого не произошло, эксперимент Проф-Хоффа признали бы неудавшимся. Нам ведь дали полную информацию о гражданских правах, и это был лишь вопрос времени, чтобы мы увидели, что эти права не соблюдаются для нас самих! Как щель между «как надо» и «как есть на самом деле», в которую можно провалиться, если делать вид, что её нет. Но меня эта правда не сделала счастливым.

И теперь я понимал, почему именно запрещали создание искусственных людей. Реакция населения была на втором плане. Главное, как мы сами будем чувствовать себя. Так или иначе, приходится определять себя через человеческое, и остаётся либо «путь бэшек», которые возомнили себя более совершенным видом, либо тревожное ощущение собственной неполноценности. Я был слишком похож, поэтому разница бросалась в глаза, как дефекты движения у имитов. Как можно было считать меня человеком — без детства, без отрочества, без всех этих смешных и бесценных мелочей типа собачьего черепа в семейном кафе, фотографий, первого выхода в космос или хомяка Билли, который постоянно сбегал из своего вольера…

Наверное, можно было всё это придумать — сложный многоуровневый сюжет, без острых противоречий, чтобы не свихнуться. Придумывает же фосный логос каждую чёрточку в облике персонажей! Точно также можно было прописать биографию. Но сил и времени на такую искусственную жизнь уйдёт во много раз больше, чем на обычного человека, у которого есть биологические родители, настоящие родители, няни, воспитатели, врачи, учителя, друзья — и целый мир вокруг! И единственный способ заполучить этот мир в свою голову — это жить в нём, царапаясь об углы, перенося свои и чужие ошибки и прокладывая свой путь…

— Привет, Рэй.

— Здравствуй, Оскар!

Внезапная встреча отвлекла меня от мыслей о вечном. «Может, стоить спросить, что он делает в таком месте? С другой стороны, ему не пять, а пятнадцать, и он явно знает, что ему надо».

Впереди у меня был ужин в компании Ясина Шелли. Сомнений нет, что он будет расспрашивать о теме, по которой я консультирую Одуэна. Всё было не так очевидно — инспектор Хёугэн как бы невзначай намекнул, что «это, конечно, про тот случай с Мидом», а Улле Гольц прямо сказал, что, по его мнению «это про эксперимент, который замутили Туччи и Кетаки». За последнее время я успел стать специалистом по многим вопросам. «Это, случаем, не про тэферов?» — версия Ирмы. И не последняя.

У Одуэна была слава режиссёра, который снимает о наболевшем, а на «Тильде» было, из чего выбирать. Оскар, кстати говоря, тоже годился в качестве героя. Даже придумывать ничего не надо!

Чернокожий паренёк, худой и, пожалуй, слишком высокий для своего возраста, прошёл мимо стремительной подпрыгивающей походкой. А я пытался вспомнить, когда видел его в последний раз, но на ум пришло только прозвище «Кро».

Вдруг подросток качнулся в мою сторону. Я рефлекторно повернулся к нему, чтобы поддержать — и ощутил движение возле своего затылка. Он как будто хотел обнять меня за шею, но я не стал играть в доверие — даже Бидди не решалась трогать меня там без разрешения!

Но он продолжал тянуться к моему затылку, и я оттолкнул его — легонько, только чтобы получить место для манёвра и сделать шаг назад. Но Оскар отлетел к противоположной стене, как от удара, сжался с комок, обхватил голову руками и завыл: «Второй горит! Второй горит!»

От удивления я окаменел — и так стоял, не шевелясь, когда с обоих концов прибежали сначала патрульные, а потом вызванные из школы специалисты и доктора, которые немедленно занялись рыдающим мальчиком. Оскар обливался слезами, трясся, никого не узнавал — и продолжал повторять сигнал тревоги.

— Рэй, пойдём, — майор Ланглуа осторожно взял меня под локоть.

Он явился после своих подчинённых — вместе с людьми из Администрации и СПМ.

— Посидишь пока у себя, — продолжал седовласый майор. — Ты ведь отдельно живёшь? Вот и хорошо!

Я не мог говорить — только открывал рот, как рыба, и оглядывался на подростка, который так странно отреагировал. Его наконец-то поставили на ноги, но идти он не мог — и по коридору проехали вызванные носилки.

Появились и зеваки — любопытные прохожие, которые спешили на ужин, но задержались, чтобы увидеть происшествие своими глазами. Стоя у стены, чтобы не мешать врачам, они изредка переговаривались, передавая подробности тем, кто стоял дальше. Когда я проходил, они здоровались и спрашивали, что стряслось, но Ланглуа сжимал мою руку, и я молчал.

Друзья Оскара там тоже были.

— Это из-за него, — пробормотал Фьюр, провожая меня горящим звериным взглядом. — Всё из-за него!

— Что он здесь делает? Его же изгнали со станции! — вторил ему Тьюр, пряча глаза.

Не помню, как именно, но, наконец, я добрался до своего блока. Камрад Ланглуа завёл меня в комнату, усадил на кровать, сам уселся в кресло напротив.

— Хочешь, приляг, — предложил он. — Ужин тебе отправят прямо сюда — лучше пока не выходи.

— Что происходит? — потрясённо прошептал я.

— Что-то нехорошее, — вздохнул он, и на его морщинистом лице я увидел искреннее огорчение. — Мальчик был очень травмирован после… после 189-го года. Видимо, среагировал.

— Но я…

— Никто тебя не обвиняет, — перебил он, вставив ладони. — Понятно, что ты ничего не имел в виду и не пытался сделать. Но что случилось, то случилось.

— И что теперь со мной будет? — просто спросил я.

— Ничего страшного, — и он похлопал меня по колену. — Переведёшься в Южный сектор. Ограничишь свои контакты. Будешь поменьше выходить… Это же не сложно? А мальчика, по-хорошему, жаль. Говорят, он видел… всё. Выжил совершенно случайно. Так просто такие вещи не проходят.

— Он что, за «бэшку» меня принял? — грустно усмехнулся я.

Майор покачал головой:

— Не знаю. Но я видел, как он…

— Глупо это!

— Я знаю. Глупо. И нехорошо. Но думаю, мы найдём компромисс, — и он оставил меня одного.

Никаких запретительных приказов я от него не услышал, камиллу он тоже ничего не говорил, но я услышал просьбу не выходить до разрешения проблемы. В самом деле, лучше посидеть одному.

Кстати, о камиллах…

— Что думаешь? — спросил я у потолка.

— Ты ко мне обращаешься? — уточнил Р-ДХ2-13405-1.